Летопись мужества
Шрифт:
Да, мы приняли бой не с голыми руками, мы оказались не Норвегией и не Грецией. Но все же вначале борьба была неравной. Семьдесят лет Германия создавала свою армию. Ее индустрия много старше нашей. На Германию работает вся Европа. Немцы пришли к нам, обогащенные опытом двухлетней войны. И, однако, мы выстояли. Я повторяю: дело не только в храбрости русского солдата. Можно напомнить, как осенью привозили заводы на пустыри, выгружали машины среди грязи или снега. Казалось, никогда ничего не наладить. Люди спали под холодным октябрьским дождем. Не было хлеба. А месяц спустя завод на новом месте изготовлял авиамоторы или пулеметы. Для этого нужно не только сырье, не только пространство, не только энергия, для этого нужно подлинное
Наш народ не был воинственным. Мы не увлекались штурмовыми отрядами. Мы не сидели над «геополитикой». Наши юноши всегда предпочитали Толстого Ницше. Мы не росли на культе силы. Наши солдаты и теперь идут в бой с песнями о реках, о березах, о девушках - их песни не похожи на марш эсэсовцев. Мы не писали, что «война - высшее проявление человеческого духа». Мы не говорили, что «война - это опасный, но веселый спорт». Мы приняли войну с большой грустью и с большим мужеством. Двадцать пять лет мы строили наш новый дом. Мы можем все сказать о нашем государстве, как сказала Азарова о своем сыне: «С такими трудностями растила, и воспитывала, и учила». Мы защищаем нечто большее, чем территорию, чем личные блага, и это придает нам силы. Конечно, в немецкой армии немало храбрых солдат. Но что их поддерживает? Презрение к другим народам, желание господствовать, война, понимаемая как призвание, традиции рейхсвера, его дисциплина. Что поддерживает наш народ? Сознание, что мы защищаем нашу общую землю и нашу общую правду.
Я пишу об этом накануне больших битв. Вскоре не будет времени для таких статей. Мы будем говорить о высотах, о переправах, о населенных пунктах, о танках, об атаках и контратаках. Но сейчас, когда уже позади горе и гордость зимы и когда еще не открылась весенняя кампания, нужно напомнить зрителям, на что именно они смотрят. У меня в Швеции много друзей, и я хочу им сказать, что мы отстаиваем не только независимость России, мы отстаиваем сейчас и независимость человека - это выше, чем политические или философские расхождения. Когда десять наших танков против десяти гитлеровских, я говорю: «Тридцать русских сердец против десяти моторов». Человечество пересмотрит многое после этой страшной войны. И тогда-то люди, наверное, скажут, что сердце народа крепче самой крепкой брони.
14 мая 1942 года
Как раз в то время, когда Черчилль произносил свою речь, на другом конце Европы с особенной ожесточенностью заговорили орудия. Пока в Лондоне обсуждался вопрос о втором фронте, на первом и пока что единственном антигитлеровском фронте разгорался горячий бой.
Перефразируя французское выражение, мы можем сказать «deshonneur obliqe» («бесчестье обязывает»)-декабрьское бесчестье и разговоры о весеннем реванше требовали продолжения. Гитлер выбрал для начала наиболее удобный участок - наш керченский плацдарм. Он тщательно подготовил эту операцию.
Немцы сосредоточили при выходе с полуострова крупные танковые соединения. Они бросили в бой свыше пятисот самолетов. Они добились численного превосходства и вклинились в наше расположение. Наши части были вынуждены отойти на новые позиции.
Вскоре после начала керченской битвы советские части начали наступательную операцию возле Харькова. Первым ударом частям Красной Армии удалось прорвать фронт противника в двух местах.
Сильные бои продолжаются и на других фронтах. Так на Северо-Западном фронте позавчера наши части заняли два населенных пункта. На одном из участков этого фронта за первые десять дней мая уничтожено свыше четырех тысяч немцев. На Калининском и на Западном фронтах бои не замолкают: ряд «весенних дивизий» Гитлера сильно потрепаны.
С приходом весны партизанские вылазки сменились настоящими боями. На Брянском, на Калининском, на Западном фронтах отдельные партизанские
Успешно разворачиваются воздушные бои. Несколько дней тому назад на Калининском фронте наши летчики на «Харрикейнах» сбили изрядное количество немецких бомбардировщиков. На Брянском фронте вчера наш бронепоезд сбил два «Хейнкеля-111». Немцы пытаются прорваться к нашим большим городам, и зазеленевшие леса на запад от Москвы чуть ли не каждую ночь дрожат от падающих немецких бомбардировщиков.
Да, весна пришла! В Крыму жарко. Над Мурманском белые ночи. Вокруг Москвы стоит чересчур теплая предгрозовая погода. Огромная внутренняя сила воодушевляет Красную Армию.
Немцы упорно дерутся: под Керчью или у Харькова они защищают свое право не только терзать кашу землю, но и владеть Парижем, мучить греков и крошить старые английские города. На наших полях сейчас идет грандиозная битва за свободу нашу и мира. Европа не может ждать. Разговорами о втором фронте нельзя отвлечь ни одну германскую дивизию, ни одного германского солдата.
Мы слышали речи государственных деятелей Великобритании. Надо надеяться, что англичане услышат голос орудий.
26 мая 1942 года
Эта война богата контрастами. В немецком тылу не затихает партизанская война. Люди с охотничьими ружьями и с ножами нападают ночью на немецкие штабы. А в районе Харькова продолжаются гигантские танковые сражения, похожие на морские бои, где приходится говорить не столько о территориальном продвижении, сколько об уничтожении сухопутных кораблей противника. В Карелии можно проехать десятки километров фронта и никого не увидеть. А вот участок фронта, где бои идут за один дом, даже за одну комнату.
Город расположен на Западной Двине. В нем было много древних церквей, и городом интересовались, кроме окрестных крестьян, только археологи. Улицы были полусельскими. Во дворах мычали коровы, кудахтали куры, когда проезжал автомобиль, на него кидались с лаем собаки. Но городок был советским. В школах мальчики мечтали об авиации и об Арктике. Все знали, что сын огородника стал депутатом Верховного Совета, что касается дочки аптекаря, она любила перманентную завивку, а увлекалась Хемингуэем. В городе были даже кружок друзей испанского народа и курсы поэзии. Потом началась война. В город пришли немцы. Сначала они только грабили, но, когда к городу подошли русские, немцы стали убивать жителей. Эсэсовцы согнали четыреста человек: женщин, стариков, детей - и всех расстреляли. Немецкий комендант объявил, что «расстреляны евреи», но среди убитых было много русских.
Три месяца идут уличные бои. Когда подъезжаешь к городу днем, над развалинами низко стелются черные облака дыма. Ночью город пылает, - сколько может гореть город, в котором половина домов из дерева? Казалось бы, давно он должен был превратиться в гору пепла. Но он еще горит… силы города велики, и только человек еще упорней.
«За что сегодня идет бой?» - «За детский дом». Это не шутка. Двухэтажное каменное здание, здесь помещался детдом. Бойцы еще нашли среди гильз и мусора куклу с отбитым носом. Этот дом был превращен немцами в дот, в амбразурах мелкокалиберные пушки, в окнах верхнего этажа пулеметчики и автоматчики. За вывеской «Детский дом» сидел автоматчик. Русское орудие пробило стену. Русские ворвались в нижний этаж. Немцы убежали на верхний этаж. Лестницу они забросали гранатами. Тридцать шесть часов бой шел между двумя этажами. Один из красноармейцев, осмотревшись, заметил, что потолок деревянный. У русских был крупнокалиберный пулемет. Начали строчить от одного угла к другому. Наверху забегали. Потом закричали: «Рус, сдаюсь»… Дом захвачен.