Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова
Шрифт:
Дверь начала беззвучно открываться, миллиметр за миллиметром выступая на него из голой стены.
Кундо вскрикнул — и очнулся в своей постели. За окном стоял привычный темно-желтый лондонский туман.
Почудится же, усмехнулся он. На душе было тяжело, как после бреда, когда он болел в детстве воспалением легких и будто выныривал на свет божий из груды огромных скользких обмылков.
И снова был такой же сон…
И снова…
В четвертый сон Кундо прихватил с собой тяжелую острую стамеску. Когда ложился спать, зажал ее в кулаке. Сон сном, а так все же спокойней. Я бы на его месте лег со своей охотничьей двустволкой, предварительно зарядив жаканами.
Он вновь очутился в той же комнате.
Нет, как ни говори, а больному человеку такое наказание: мало того что днем мучается, и во сне никакого покоя! Вместо того чтобы спать, Кундо пришлось долго возиться с треклятой дверью.
Открыл-таки. С другой стороны на ней неподвижная железная ручка. Влево и вправо тянется бескрайний, с темными поперечными переходами, бетонный коридор. И опять в теряющейся дали послышались шаги…
Куда?.. Назад?.. Нет!
Кундо нырнул в боковой, точь-в-точь такой, тоже изрезанный боковыми переходами коридор, толкнул первую попавшуюся дверь и спиной задвинул ее в пазы.
Он оказался в той же комнате… Нет, в другой. Слева от серого железного стула стояла на длинной ржавой ноге лампа с рефлектором. От нее к розетке в стене тянулся шнур. Здесь также пахло пылью и еще чем-то неуловимым. Прислушиваясь к отдаленным шагам сапог (Кундо просто безошибочно чувствовал, что они вновь ведут к двери его прежней комнаты), он осторожно подошел и нажал ногой рычажок на подставке лампы. Стул мгновенно залило яростным светом.
Далекие шаги увязли в тишине.
Кундо выключил лампу. Включил. Выключил… Все это, стул и рефлекторная лампа, о чем-то ему напоминало, что он видел, что вот-вот должно вспомниться…
…Дома он оказался неожиданно, будто вошел к себе прямо из той комнаты.
В новом сне Кундо очутился в третьей по счету комнате. Тут, кроме стула и лампы, был еще серый письменный стол с крутящимся креслом. Да и стул выглядел по-другому: на спинке и ножках висели ремни с пряжками. А под ним на бетонном полу темнело какое-то пятно.
Кундо уже привычно зажег лампу — пятно красной, липкой на вид лужицей. Опять тот неуловимый запах… Так и есть, это была кровь! И пахла она как кровь, этот запах ни с чем не спутаешь.
Что здесь? Бескрайний, чудовищный застенок? И все бесчисленные глухие отсеки-комнаты — места допросов и пыток? Стулья, привинченные к полу, ремни, лампы с рефлекторами, безоконные стены, кровь, двери, которые не открыть изнутри… Ну, конечно! Такое он видел в фильмах о последней войне. И даже то канцелярское слово припомнилось: гестапо.
На столе что-то блестело. Кундо тихо приблизился. На серой полировке зловеще лежали обычные хирургические щипцы.
Он подергал ящики стола. Заперты. Тогда он взломал их стамеской, один за другим. Везде пусто… Лишь в нижнем лежал чистый листок, похожий на бланк, со странным типографским значком в правом углу — круг, разделенный на пять разноцветных секторов: мутно-серый, угольно-черный, зеленый, кирпично-красный и белый.
Он замер, по коридору пронеслись сапоги… Издали, даже сквозь бетон, просочился чей-то надрывный крик.
…Кундо проснулся. Он по-прежнему слышал чей-то сдавленный хриплый голос. Оказалось, кричал он сам.
Следующей ночью он метался по бетонным коридорам, распахивая настежь все новые и новые двери, — везде было одно и то же.
В иных отсеках даже еще горел неистовый свет непогашенных ламп, словно кто-то второпях только что покинул помещение. Может, так оно и было?.. Может, Кундо всякий раз попадал в перерыв, когда бесчисленные следователи и охранники чисто по-человечески расходились на обед?
Он крался, прижимаясь спиной к стенам, перебегал от угла к углу… Но никого не было. Не могли же все превратиться в невидимок. Где они?.. Беспредельный, геометрически правильный серый лабиринт, как паук, раскинулся во все стороны. Точно тот самый подземный ад, которым пугают детей, — только не огненная, а бетонная геенна. Что ж, и огонь был, только не жидкой лавы, а ламп с рефлекторами.
Черт побери, неужели он, Кундо, каким-то неведомым образом каждый раз оказывался на том свете, столь похожем на этот?
Он чувствовал, что сходит с ума. Теперь, уже не боясь — будь что будет, — он бросался на любые шаги, на любые далекие крики. По-прежнему никого не было.
Шаги сапог теперь, казалось, удалялись куда-то, так же размеренно, не спеша, и догнать их было невозможно. То близкие, то далекие крики стихали, как заблудившиеся… Он опять распахивал двери — лишь корчились кое-где огнем, точно застигнутые врасплох, изогнутые лампы. Никого…
Чудилось, в этом царстве мертвых боятся живых и уходят, скрываются, прячутся от него.
Кундо решил не метаться бестолку, а избрать одно направление. На углу очередного коридора он обнаружил полустертую стрелу, вроде тех, что бывают в больших гостиницах, чтоб не заблудились постояльцы. И шел теперь только в ту сторону.
Однажды ему показалось, что издалека донеслись еле слышные выстрелы. Туда он не пошел.
Чем дальше углублялся он в лабиринт, тем становилось темнее. Прежние сумерки постепенно сгущались в черноту.
Он стал вдруг натыкаться на преграды, поставленные поперек от стены до стены: ряды колючей проволоки, стальные перегородки со сварными швами, каменную кладку с засохшими брызгами цемента на полу… Тогда, повинуясь неведомому направлению, приходилось далеко обходить нежданные препятствия и возвращаться на свой прямой — прямой? — путь.
У него возникало странное ощущение, что неизвестные — как их назвать? — в непонятной спешке уходят, спасаются бегством, лихорадочно используя каждый день и каждый час. Словно торопливо эвакуируют куда-то это гигантское учреждение.
В одной темной комнате, куда он заглянул по пути, еще угадывался запах табачного дыма. Кундо, машинально пошарив рукой по стене, неожиданно нащупал и нажал выключатель.
Нет, здесь явно не допрашивали и не пытали. Черные бетонные стены, начищенный черный паркет с прямоугольником глубинно-черного ковра, угольного цвета письменный стол с лампой-зонтиком… И следы бегства: канцелярский шкаф во всю стену разевал многочисленные рты выдвинутых пустых ящиков. Но главное, тут было — окно. Квадратное окно с матовым, непроницаемым стеклом.