Летучий самозванец
Шрифт:
— Таблетки возымеют эффект лишь при соблюдении правил приема, — подхватила Аня. — Передайте мне рыбу.
— Очень вкусная окрошка, — похвалил Юра. — Квас как домашний.
— Вика обожает холодные супы, — вздохнул Леня.
— Как она себя чувствует? — осведомилась Катя.
Зарецкий положил ложку в тарелку.
— Разбила нос, под глазами синяки, выглядит ужасно, выходить из каюты отказывается.
— Катастрофа! — всплеснула руками Катя.
— Ничего страшного, — поторопился успокоить ее Леонид. — Но Вика очень переживает изза внешности, для нее красота крайне
Самойлов поманил пальцем Антона:
— Официант!
— Нет, я сам, Вика не желает видеть посторонних, — забеспокоился Леонид.
Аня поддержала его:
— Расквась я нос, тоже бы в каюте заперлась.
— Ты не такая дура, — воскликнул Никита. — Эка важность — бланш! Пройдет.
Леонид нахмурился:
— Вика перфекционистка, ей необходимо быть прекрасной каждую минуту. На мой взгляд, это намного лучше, чем начисто забыть о своем лице, фигуре и превратиться в тумбу!
Зарецкий явно хотел уязвить Никиту, дать понять художнику, что его жена не отличается привлекательностью. Но Никита пропустил отравленную стрелу мимо, Аня же спокойно доела кусок хлеба, щедро сдобренный маслом, и нанесла ответный удар:
— Синяки долго держатся, в особенности на лице! Этак Вика и по приезде в Москву откажется покинуть теплоход! Вам придется здесь поселиться.
Никита радостно заржал. Леонид не донес до рта ломтик мяса, уронил его на тарелку.
— О господи!
— Что такое? — встревожилась Катя.
— А ведь и вправду Вика может в каюте запереться! — взвизгнул Зарецкий. — Она такая! Зимой мы собрались в ночной клуб…
— Куда? — с невероятным изумлением перебил его Самойлов.
— Захотели поплясать, — пояснил Леонид. — Вика любит веселиться. Перед самым выходом она зацепилась каблуком за порог, начала падать, я успел ее подхватить. Вика не шлепнулась, но разорвала колготки и пошла их переодевать. Я остался в передней, сел на табуретку, жду ее, жду… Через пятнадцать минут обозлился, двинул в спальню, а она рыдает: «Никуда, мол, не поеду». Я испугался, подумал, что Вика все же ушиблась, а она показывает на крохотную царапину у колена и объявляет: «С такой ногой из дома выходить неприлично».
— Это плата за молодость, — подытожил Василий Олегович. — Уж извини, Леня, но когда у супругов большущая разница в возрасте, возникают нестыковки. Для тебя синячок — ерунда, для нее — трагедия!
Манана оторвалась от пожарской котлеты:
— Постойте, я только сейчас сообразила. Леня, перед Новым годом ты три дня не был на работе, праздновал сорокалетие супруги. Спеццех тебе еще на юбилей особый торт делал!
— Точно! — вздернул брови Никита. — Главный кондитер ко мне прибежал, принес чистую коробку, попросил ее разукрасить!
— Вике — сороковник? — подпрыгнул Юра. — Ну и ну! Больше двадцати пяти ей и не дать!
— Какой косметикой она пользуется? — насела на Леонида Манана.
— Наверное, делала подтяжки, — предположила Катя.
— Натянулась от пяток до лба? — съязвил Никита.
— Тело можно слепить в спортзале, — произнесла Аня. — В принципе и лицо реставрируется. Морщины убираются, но взгляд все равно
— Лень, сколько годков твоей жене? — гневно сверкнул очами Василий Олегович.
— Сорок, — произнес Зарецкий.
— А Вика очень юная, — подвела черту Аня.
— Странно, — пожала плечами Манана.
— Удивительно, — подхватил Никита.
— Загадочно, — ухмыльнулся Юра.
Я предпочла промолчать, Катя сделала вид, что сосредоточенно ковыряет в своей тарелке, Василий Олегович принялся промокать салфеткой вспотевшее лицо. Сиротка Светлана, от которой я за все время пребывания на борту не услышала и десяти слов, сосредоточенно жевала картофель фри. Одна Тина крутилась на стуле, весело напевая себе под нос:
— Медленно минуты убегают вдаль, встречи с ними ты уже не жди, и хотя нам прошлого немного жаль, лучшее, конечно, впереди!
— Леня! — гаркнул Василий Олегович.
Зарецкий вздрогнул:
— А?
— Объясни нам, что происходит? — насупился организатор тусовки.
Заведующий лабораторией залпом осушил бокал с минералкой.
— Я идиот!
— Не стану спорить, — мрачно заявил Самойлов.
— Вика мне не жена, — выдавил из себя Зарецкий и искоса глянул в мою сторону.
Я скорчила гримасу. Никакие претензии не принимаются: я пообещала молчать о «маленьком секретике» ученого — и не нарушила слова. Кто ж виноват, что окружающие оказались умнее, чем рассчитывал любитель клубнички?
— Немедленно колись! — зашипел кондитер.
Зарецкий вновь схватился за воду, а потом рассказал уже известную мне правду.
— Ты кого привел на наш праздник?! — задохнулся Самойлов после того, как Леонид перестал каяться. — Мы решили устроить чисто семейное мероприятие, а находимся в компании со шлюхой!
— Василий Олегович! — решила утихомирить супруга Катя. — В конце концов, это личное дело Леонида, с кем ему спать.
— Да! — стукнул кулаком по столу хозяин. — Но только пока он с ней один на один общается! Подзаборницу не приводят в приличный дом и не обманывают приятелей, представив ее как законную жену! Это оскорбление!
— Я идиот! — мрачно повторил Леонид. — Следовало честно признаться. Ну поймите меня. Марфа чудесный человек…
— А кто такая Марфа? — спросила Аня. — Вы прячете на теплоходе еще одну девушку?
— Шарман, — улыбнулась Манана.
— Мама! Где Чармен? — запрыгала Тина. — Его сюда взяли? Таня тут? И собачка с ней? Хочу к Чармену! Мамаааа!
— Марфа — моя жена, — объяснил Леонид. — Лучшего человека я не встречал: умница, красавица, все понимающая. Но… но… Господи, очень неудобно говорить.
— А шлюху с собой притаскивать, значит, удобно? — пошел вразнос Василий Олегович.
— Вика — не продажная женщина, — принялся отбиваться Зарецкий. — Она фотомодель, искренне меня любит. Марфа же после операции по женской части перестала заниматься сексом. Что мы только ни пробовали, желание у супруги не возникает. Она не тяготится воздержанием, а я не могу, я нормальный человек!