Лев Африканский
Шрифт:
Бродячий артист и его осел исполняли танец, так что было трудно понять, кто кому подражает. Затем человек принялся разговаривать со своей скотиной и сказал, что султан намерен предпринять большое строительство и для перевозки извести и камней собирается реквизировать всех каирских ослов. Осел тут же упал на землю, перевернулся на спину копытами вверх, надул живот и закрыл глаза. Плут стал оплакивать перед зрителями потерю осла и просить денег на покупку другого. Собрав несколько десятков монет, он заявил:
— Не думайте, что мой осел издох. Этот обжора,
Схватив палку, он обрушил на осла град ударов.
— А ну вставай!
Но осел не двигался. Тогда шарлатан обратился к зрителям:
— Каирцы, султан только что издал указ: все население обязано завтра выйти на улицу и встречать его торжественный въезд в столицу. Ослы реквизируются для знатных дам.
Осел тут же вскочил и принял гордый и радостный вид. В толпе раздался хохот.
— Вот как, а ты, оказывается, любишь хорошеньких женщин! Здесь много таких! Какая тебе по нраву?
Осел побежал по кругу, словно выбирая, а затем остановился возле одной из зрительниц в нескольких шагах от меня. И хотя ее лицо было закрыто плотным куском материи, я тут же узнал ее благодаря высокому росту и манере держаться. Испугавшись смеха и направленных на нее взглядов, она сама подошла ко мне и взяла меня под руку. Я бросил в сторону осла:
— Ну уж нет, моей жены тебе не заполучить! — и с достоинством увел ее прочь.
— Не думал, что ты явишься с закрытым лицом. Если б не осел, мне бы ни за что не узнать тебя.
— Для того-то я и закрыла лицо, чтобы не быть узнанной. Мы на улице, вокруг столько любопытных глаз, и никому невдомек, что я не твоя жена. — И добавила, подтрунивая надо мной: — Когда я хочу нравиться всем, я открываю лицо, когда хочу нравиться одному — закрываю его.
— Отныне мне будет неприятно видеть тебя с открытым лицом.
— Так ты совсем не желаешь смотреть на него?
Мы не могли пойти ни ко мне, ни к ней, нам оставалось лишь бродить по городу. В день нашего первого свидания Нур настояла, чтобы мы посетили запретный сад.
— Он так называется оттого, что окружен высокими стенами, и султан запретил его посещать, чтобы сохранить чудо природы: единственное в мире дерево, дающее настоящий бальзам.
За серебряную монетку служитель пропустил нас туда. Склонившись над бальзамическим тополем, Нур отвела с лица покрывало и надолго замерла, впав в мечтательность.
— В целом мире одно лишь дерево, такое хрупкое, нежное и такое бесценное! — проговорила она, будто обращалась к себе.
На мой взгляд дерево было самое заурядное: листья походили на виноградные, правда, чуть меньше. Вот только росло оно прямо в источнике.
— Говорят, если его поливать другой водой, оно тут же засохнет.
Мне показалось, что посещение сада взволновало Нур, но почему — этого я понять не мог. На следующий день мы встретились снова, она была весела и чутко внимала мне. С тех пор наши прогулки стали ежедневными или почти ежедневными, поскольку по понедельникам и вторникам
— Ты мог бы вообще меня не видеть или видеть раз в месяц, но я с тобой два, три, пять раз в неделю, а ты меня упрекаешь.
— Я не считаю тех дней, когда вижу тебя. А вот прочие кажутся мне нескончаемыми.
Было воскресенье, мы проходили мимо мечети ибн Тулуна [39] .
— Готов ли ты следовать за мной, не задавая вопросов?
— Хоть до Китая, если потребуется!
— Тогда жди меня завтра утром с двумя верблюдами и полными бурдюками воды перед Большой Мечетью Гизеха.
Полный решимости сдержать слово, я не спрашивал у нее, куда мы направляемся, за два часа пути мы обменялись лишь несколькими словами. И все же один вопрос я счел не противоречащим нашему договору:
39
Ахмед ибн Тулун (868–884) — основатель независимой династии Тулунидов (868–905) в Египте.
— Где-то здесь должны находиться пирамиды. Мы движемся в том направлении?
— Да.
— Ты каждую неделю отправляешься в путь, чтобы взглянуть на эти круглые постройки?
Она от души расхохоталась, я же смутился и, чтобы выказать недовольство, отстал, слез с верблюда и стреножил его. Она повернула назад.
— Извини меня за смех. Но ты сказал, что они круглые.
— Это не я придумал. Ибн Баттута, великий путешественник, именно так и написал: «они имеют круглую форму».
— Значит, он их никогда не видел. Или же видел издалека и ночью, да простит его Господь! Но не осуждай его. Когда путешественник рассказывает о своих подвигах, он попадает в ловушку восторженных возгласов тех, кто его слушает. И не осмеливается заявить «не знаю», «не видел» из страха потерять авторитет. Есть ложь, в которой уши виноваты в большей степени, чем уста.
Мы двинулись дальше.
— А что еще рассказал этот Ибн Баттута о пирамидах?
— Что они были возведены ученым, сведущим в движении светил, и что он предугадал потоп, оттого и выстроил эти пирамиды, чтобы изобразить на них все искусства и науки и спасти их от забвения.
Боясь услышать от нее новые саркастические шутки, я поспешил добавить:
— Как бы то ни было, Ибн Баттута уточнил, что это не более чем предположения и что никому не ведомо, каково назначение этих необычных построек.
— По мне так пирамиды были выстроены лишь для того, чтобы быть прекрасными и величественными, чтобы стать первым чудом света. Наверное, у них было какое-то предназначение, но это не более чем оправдание для того, кто затеял строительство.
Мы достигли вершины холма, на горизонте четко вырисовывались пирамиды. Черкешенка придержала верблюда и торжественно и взволнованно протянула руку в сторону востока.