Левая политика. 2010 № 13 -14. Варварство, социализм или...
Шрифт:
Вопрос о том, была ли в СССР колбаса, сродни вопросу, а был ли создан советский человек? Более того, чем больше я изучаю советскую повседневность, тем больше понимаю, что наблюдения за чёрточками «маленького мира» приводят к таким основополагающим вопросам: «Почему в России произошла революция?», «Нужна ли была индустриализация?»
Вот так, не больше и не меньше.
Как тебе пришла идея написать такого рода книгу?
Это забавная история. Я вообще не собиралась писать никакую книгу. Просто в один прекрасный день 2002 года я ехала в метро и рассматривала висевшую там рекламу Микояновского комбината: изображения колбас, Кремля и надпись: «Микоян — официальный поставщик Кремля с 1933 года». Имелся в виду не Микоян-человек, а «Микоян» — комбинат, который был построен в 1933 году по
Обо всём этом я написала статью в газете «The Moscow Times», после чего забыла и о Микояне, и о колбасе. Через год мне написали из Техаса составители Кулинарного словаря, сказали, что прочитали мою публикацию, очень заинтересовались фигурой Анастаса Микояна, и попросили меня написать о нём. Я, конечно, согласилась, но поняла, что очень мало знаю о Микояне. Я стала читать книги в библиотеке, познакомилась с его детьми и внуком, затем начала работать в архивах. Потом я пошла на Микояновский комбинат, читала заводскую многотиражку… Статья о наркоме была давно написана, но тут я обнаружила, что материалов у меня набралось на целую книгу. Так я её и написала.
Из книги я понял, что Микоян сыграл важную роль в возникновении пищевой индустрии. В чём именно была роль?
Он её создал. Ведь прежде никакой пищевой индустрии в России не было, как не было и многих других отраслей. Создание пищевой промышленности было частью общего процесса индустриализации, который, в свою очередь, стал главной задачей советского государства, несмотря на идеологическую риторику о строительстве социализма и коммунизма. Очень многие люди в СССР считали, что строй, при котором они живут, социалистический. Хотя непонятно, почему строительство заводов равнозначно построению социализма. Ведь социализм — это всё-таки общественные отношения.
Историк Александр Шубин, например, называет советскую систему «централизованным индустриальным обществом с элементами социального государства». Советская кухня отражала эти аспекты общественного устройства: стандартизацию, декларируемое равенство и управление из единого центра.
Один из главных моментов в истории Микояна и возникновении советской пищевой промышленности связан с его поездкой в США. Читая разных авторов от Вальтера Беньямина до Ильфа и Петрова (особенно их путевые заметки «Одноэтажная Америка»), я давно чувствовал это огромное сходство между этими двумя строями. В какой мере американская пищевая промышленность повлияла на советскую?
Повлияла. Именно в том смысле, что американскую индустриализацию брали за образец. Мы же всегда соревновались именно с Америкой, а не с Индией, к примеру, что было бы трезвее. И потом Америка в те годы рассматривалась весьма позитивно. Но надо учитывать, что „чудеса американской техники, перенесённые на советскую почву”, по выражению Микояна, давали удивительные, ни на что не похожие плоды! ТАК, как в Америке, всё равно не получалось, но получалось что-то своё, уникальное.
Микояна, например, просто потрясли американские гамбургеры. Он вдруг увидел в них именно то, что нужно советскому человеку, пришедшему в парк, на стадион, — горячая котлета, помещённая в булочку. Вкусно, доступно и питательно. Он даже закупил образцы оборудования, но внедрить в производство гамбургеры в Советском Союзе помешала война. Однако идея готовых котлет, видимо, прочно засела в голове у Анастаса Ивановича, и массовое производство стандартных котлет было-таки налажено. Это были, конечно, не гамбургеры, а те знаменитые котлеты по шесть копеек, которые весь народ знает как «микояновские». Так что наши котлеты — это гамбургеры, недоразвившиеся до полноценных!
Очень интересно, что Микоян и Ильф и Петров съездили в Америку примерно одновременно. Микоян очарован тем, что увидел в области питания, и видит в американской пищевой индустрии огромный потенциал для создания пищевой промышленности, способной послужить молодому советскому государству, тогда как Ильф и Петров очень критичны и им не нравится ровно ничего из увиденного в продовольственной области. Почему так разнятся их подходы?
У них разные задачи и разное видение проблемы. Ильф и Петров — эстеты, гурманы. Им бы посидеть в парижском ресторане, разрезать роскошное мясо на маленькие кусочки и запивать его красным вином. А Микояну надо „накормить работающего человека”. Чувствуешь разницу? Тут и темп другой, и принципы совершенно другие. Ильфу и Петрову не нравятся замороженные продукты, не нравятся „безвкусные”, но красивые блюда в столовых самообслуживания. А для Микояна — это спасение. Ведь не забывай, что в стране радикально меняется весь образ жизни. Миллионы крестьян становятся рабочими. Люди, которые раньше кормили себя сами, превращаются в потребителей, которых надо обеспечивать продовольствием. Все вопросы надо было решать очень быстро и в беспрецедентных масштабах.
Возьмём ту же мифологическую колбасу. Её массовое производство как раз было результатом индустриализации. Раньше в народном потреблении такого продукта не было. Проблема нехватки колбасы позднее возникла от того, что этот продукт всячески пропагандировали, приучили страну к массовому потреблению колбасы, в итоге, её стало не хватать.
Одна из главных тем книги — определение того, что называется «советской кухней». Можем ли мы говорить о «советской кухне»? Действительно ли она существовала? Это очень важный вопрос, ведь если этот проект существовал и был внедрён в практику, то, анализируя этот «проект», можно ли увидеть, что же произошло с «новым человеком» и «советским проектом»?
Существовала в той мере, в какой существовали и Советский Союз и советский человек. Больше того, я бы сказала, что существование советской кухни в чём-то более реально и осязаемо, чем подлинность двух первых явлений. Советская кухня пережила контекст, её породивший. Я рассматриваю советскую кухню не только с точки зрения рецептуры, не как совокупность тех или иных продуктов и блюд, а с точки зрения так называемых «бытовых практик», как любят говорить культурологи. И вот тут мы имеем совершенно уникальное явление. Возьмём мой любимый бутерброд. Слово немецкое, а в Германии его не понимают. В советский период возникла целая культура приготовления и поглощения бутербродов. Толстый кусок белого хлеба, который сначала густо мажут маслом, а потом кладут на него толстый кусок колбасы или сыра, существует только в советской культуре. Я помню, как в Нью-Йорке мне страшно захотелось съесть бутерброд с сыром. Мой американский друг схватился за голову. «Французская кухня? — сказал он. — Это очень дорого».
Возникновение пищевой промышленности в СССР интересно именно тем, что в одном и том же процессе соединились производство и потребление, индивидуальные вкусы и коллективные усилия. Общественное и частное пространство неожиданным образом переплетены. Рецептура, предлагаемая в качестве официального стандарта, влияет и на приготовление пищи в рабочей столовой, и на домашнюю кухню. По всей огромной стране люди начинают есть одно и то же. Единая кухня становится фактором интеграции общества. Она сливается с идеологией — и не только потому, что в «Книге о вкусной и здоровой пище» приведены цитаты из Сталина и Микояна, но и потому, что в самих рецептах заложены определённые идеологические представления, определённая система ценностей. Во время одной из дискуссий после выхода моей книги мне сказали, что советской кухни быть не могло, потому что кухня должна быть либо национальной, либо сословной. Но в том-то и дело, что в Советском Союзе удалось создать кухню, которая не была ни сословной, ни национальной. Это был своего рода переворот, и не только в кулинарии.
При обсуждении коммунистического проекта и особенно «проекта СССР» часто обнаруживается, что под этим понимают разные вещи. Для одних это — абсолютное зло, сводящееся к диктатору, державшему людей в концлагерях, для других — место, где они жили, где ели «то самое» мороженое и пили «ту самую» газировку, а для кого-то — только битва двух систем, в которой «Кока-кола» победила газировку, а «сникерс» победил советский «батончик». Прочитав твою книгу, я понял, что мы очень мало знаем о том, что на самом деле происходило в СССР на нижних этажах — основаниях общества. Как ты считаешь: разработка и внедрение проекта «советская кухня» — хорошая область для изучения целостного «проекта СССР»?