Левиафан
Шрифт:
Моника явно не выдержала подобного накала страстей, потому и закатила глаза, хмуро и строго отчеканив и достав свой значок:
– Меня зовут Моника Эйс, сэр. И вы правильно сделали назвав меня агентом. Это наводит на мысль о том, что вам так же хорошо известно и то, зачем я здесь.
– Конечно, - холодно ответил рогоносец, и кивнул Куколке на один из диванов, сев на противоположный.
Моника опустилась на предложенное ей место, а я встал за её спиной и начал листать какой-то бизнес талмуд, стащив его с тумбочки.
– Ты тоже можешь присесть, -
– Спасибо, но здесь мне приказы отдает только женщина, сидящая перед вами, сэр конгрессмен. Потому не обращайте внимание на пса и начинайте беседу, - я прошёлся по мужику новым насмешливым взглядом и тряхнул в руке журнальчиком, - Тут индекс "Доу Джонса" обвалился... Опять... Надо наверное быстрее закупить туалетной бумаги, нас ждёт апокалипсис.
Мужика перекосило так, что мне даже совестно стало. Немного и на очень короткий миг, потому что я не верил в то, что зная кто к нему пришел, этот мудак ни в чем не замешан. Раз ждал, значит не просто так, и значит готовился к тому какую лапшу лучше навесить Монике на уши.
– Признаюсь, я ждал вашего появления, - начал Дженсен, на что я только приподнял уголок губ в усмешке, - Всё потому что конгрессу известно о тех страшных убийствах. Это ужасно, что погибло столько невинных женщин, и все в стенах таких святых мест.
Я не выдержал быстрее Моники, по позе которой понял, что Куколка еле сдерживает холодный хохот.
– Ужас! Просто кошмар!
– запричитал, захлопнув журнал и продолжив, - Написано, что мировой экономике конец, если она не спасет священный доллар. Вы уже перевели всю свою валюту в слитки золота, конгрессмен?
– Агент Эйс! Мне казалось, вы хотели вести разговор, а не хамский базар!
– мужик опять осмотрел меня, а потом сел на диване так, будто он хозяин жизни.
– Естественно, конгрессмен. Однако реакция моего...
– Куколка скосила на меня взгляд, и продолжила, - ...напарника совершенно оправдана, учитывая что вы пытаетесь скрыть то, что знаете.
– С чего вы это взяли?
– нашелся Дженсен, а я бросил журнал обратно на столик, и сложил руки на груди, - Я наоборот лоббирую продвижение законопроекта о контроле распространения новых религиозных течений в Штатах, с тем, чтобы провести проверку их деятельности.
– Это прекрасная инициатива, сэр. Однако...
– Моника подалась вперёд и продолжила, - Могу я быть откровенной?
Она бы всё равно продолжила, даже если бы мужик не окинул её молчаливым холодным взглядом.
– Почему молодой, перспективный и богатый парень, наступая ногой на свою гордость, даёт согласие на брак отцу девушки, даже зная то, что она спала с другим? В чём причина такой преданности?
Дженсен застыл, а я заглянул в его глаза, которые отражали некую долю боли, и смотрели только в одну точку, словно перед их хозяином пробегали картины из прошлого.
– Слово "любовь" вам не знакомо, агент Эйс?
– вдруг тихо ответил спрашивая мужчина, и поднял на Куколку хмурый взгляд.
Конгрессмен изменился в лице за считанные секунды, а я подметил что таким он мне нравился намного больше.
– То есть, вы действительно хотите, чтобы я поверила в то, что вами двигали только чувства? Прошу не врите, Дженсен. И я, и вы - хорошо понимаем, что причина была и в другом. В чём же? И почему вы убрали всех работников со своего этажа, отключили всё наблюдение, а у порога в кабинет выставили охрану. Вы ждали меня и думали, что приедет недалекая дура, готовая на всё, чтобы поскорее закрыть дело. Однако и готовились к тому, что эта самая дура вполне может оказаться настоящим агентом, которому вы готовы помочь и рассказать правду. Я же права, Дженсен?
Мужчина осмотрел уже нас двоих, а потом оттянув галстук, приспустил его узел и схватился за бутылку с водой на столике.
– Вы правы, Моника. Я присматривался к вам с того самого момента, как это дело попало в ваши руки, потому что знал - рано или поздно ФБР докопается до смерти Изабель, а таким образом выйдет и на меня. Да, Моника, я знал сестру Греты, потому что она приезжала в Элей. Это было лишь раз, когда мы праздновали Рождество у моих родителей.
Я прислонился корпусом к спинке дивана и нахмурился, вслушиваясь в рассказ мужчины.
– Именно тогда я и увидел впервые сестру своей Гретти, и сразу решил что мне придется отгородить её от Изабель. Она не приехала к сестре за помощью, она притащилась к ней, чтобы сотворить тоже самое, что и с собой!
– Что сотворить? Накачать наркотой?
– Моника свела брови и мы переглянулись, пока Дженсен продолжил горько усмехнувшись.
– Если бы это была только дурь. Я не мог рассказать этого Грете. Вернее страшно боялся, что подобное побудит её наконец откликнуться на просьбы их матери и помочь сестре. Не мог и потому, что люди моего отца изловили Изабель у клуба, где мы отдыхали и праздновали, в компании наёмников. Все мужчины оказались мексиканцами, и все сбежали, как только поняли, что Грета под защитой не простого богача из Беверли-Хиллз. Однако нашей охране удалось поймать Изабель, и то что я услышал от неё, когда она была под дурью, заставило кровь остыть в жилах.
Я сжал челюсть, и наклонился ниже, всматриваясь в черты конгрессмена, чтобы уловить хоть малейший намек на враньё. Однако мужчина только сделал два больших глотка воды и продолжил.
– На ней было клеймо, Моника. На теле этой обдолбанной дуры было выжжено свежее клеймо. Дебильный знак в виде полумесяца! Сама она шептала, как в горячке, что их мама ждёт, и что надо послужить господину, и тогда она увидит настоящую мать. А для этого нужно было не только себе эту срань на теле выжечь. Её и за сестрой послали, - мужик говорил так, словно ядом плевался, - Послали чтобы она нашла и затащила Грету в ловушку, где эти мрази добрались бы и до неё. Но я не позволил! И не дал бы и остальному случиться! Если бы не то, как Грета поступила со мной... Я мог простить всё... И простил бы... Но она и тогда отказалась от меня. Тогда я и послал её папашу приёмного, понимая, что кроме инвестиций в его дармовой бизнес, этому человеку ничего не нужно. Ничего! Ни жены, которую он колотил как вещь, ни дочерей, одну из которых он не уберег, а вторую чуть не продал мне за деньги! - закончил Дженсен, а я пробасил:
– Если это правда, американец, то я должен извиниться перед тобой, - наши взгляды встретились, и я уловил лишь лёгкий кивок его головы, а потом Дженсен опять выпил воды.
– Но вы и тогда не остановились, - тихо подытожила Куколка, а я усмехнулся её проницательности.
– Нет, - ответив, Дженсен горько хмыкнул и продолжил, - Как только я уехал из Сиэтла, осознав что окончательно потерял Гретти, я не мог всё равно успокоиться. Потому и стал искать всё, что связано с этой чертовой меткой! А когда понял, в какое дерьмо угодила Изабель, не удивился что её убили, выдав смерть девушки за передозировку наркотой.