Левый берег Дона
Шрифт:
– Не контора, а ты. Это форма давления.
– Допустим. А почему я?
– Хоть убей – не знаю и не понимаю. Есть такое мнение, будто это как-то связано с политикой. Причем на федеральном уровне.
– Час от часу все веселее и веселее… И каким образом?
– Ну что ты как садист?! Ну не знаю я!!! И ни черта не понимаю в происходящем! Ты подожди пару-тройку дней – ситуация прояснится…
– Тогда будет уже поздно. Уголовные дела надо гасить в зародыше.
– Так-то оно так… Слышь, Полонский, а ты с политикой никак
– Никак, - твердо сказал Станислав.
– А ты подумай. Может, пообещал финансировать какую-нибудь нежелательную партию?
– Мое агентство даже в период региональных выборов отказалось от изготовления и размещения политической рекламы. Хотя – это очень приличные деньги…
Тут Полонский запнулся.
– Ну? – тут же спросил Сергей Артурович. – Что ты вспомнил?
– Я не вспомнил, - медленно произнес Станислав. – Я просто сообразил, что надо делать… Когда ты получишь результаты проверки?
– Ишь ты какой быстрый! Результаты проверки, даже предварительные, будут лишь на следующей недели. А вот копию рапорта мне принесут сегодня, в шесть часов.
– Ты моего адвоката знаешь?
– Это Левина, что ли?
– Верно. – Полонский встал и направился к двери.
– Игорь Аркадьевич зайдет к тебе. Изучите рапорт вместе и выработаете план действий.
Глава шестьдесят вторая
«Этот поганец, кажется, прав, - подумал Станислав, когда садился в тачку на Большой Садовой. – Похоже, я все-таки перехлестнулся с большой политикой…».
Мысль, осенившая его во время беседы с Хлебопековым, была связана с намерением москвичей основать на Дону газету.
Прелести новизны в этом нет – прецеденты были. Через несколько месяцев после августовского дефолта появились, например, «Курьер Ростова» и «Донская газета». Москвичи бросили на раскрутку огромные средства. Журналистам сказали: «Пишите, что хотите и как хотите, - только губернатора не трогайте. Но чтоб скандал был в каждом номере!..». И газетчики принялись лихорадочно отводить душу - отрабатывать темы, накопившиеся за последние месяцы, а то и годы.
Неприятности начались одновременно с ростом тиражей. Было все – от давления на рекламодателей и запугивания трудового коллектива до банальных судебных исков. Зато этих исков было очень много. В суде Свердловского района шутили, что давно пора поставить столик с табличкой «Принимаем иски на «Донскую газету»…». Внештатным авторам платили больше, чем штатным корреспондентам, Станислав часто бывал у них, так что процесс запугивания и приручения независимой прессы он наблюдал как бы своими глазами.
Дольше всех продержалась «Донская газета». Связано это было с личностью редактора. Зато когда его все-таки сняли с должности, он не смог устроиться даже рядовым корреспондентом…
Сейчас обе газеты публиковали только занимательную развлекаловку. Вроде «Девочка видит сквозь стену», «Участковый, рискуя жизнью, снял кота с вершины тополя»…
Новая газета – это не проблема для местных властей. Технологии отработаны. Несколько месяцев, в крайнем случае – полгода – и в стойло поставят самую непокорную газету.
Произойдет это тихо-мирно, без единого выстрела. Оружие властей – телефон. Это оружие более совершенное, чем автомат, - «стреляет» бесшумно, разит наповал, и на месте преступления не остается никаких следов и улик, вроде стреляных гильз…
Вчерашнее убийство к местным политикам и чиновникам не имеет никакого отношения. Да и к столичным тоже.
Ясно лишь одно – это очень влиятельные люди. Убедившись, что первый удар не достиг цели, они не стали повторяться и второй удар нанесли более тонко, задействовав налоговую полицию на федеральном уровне…
Утром из белокаменной прикатит похоронная бригада - за трупами москвичей. Эмиссаров увезут хоронить в родной земле.
«Надо будет потолковать с гонцами… - подумал Станислав. – Может, скажут что путное…».
Он достал из кармана мобильник и позвонил Левину.
– Игорь Аркадьевич, что вы делаете сегодня вечером?
– А что?
– Надо тут встретиться с одним человечком…
***
Весь переулок был забит иномарками. Около машин толклись люди. Как правило, это были бритоголовые парни с траурными повязками на руках. Все, как один, угрюмые, настороженные, с подозрением пялящиеся на случайных прохожих.
Выглядели они так нехорошо, что обыватели робели пройти мимо. Некоторые поворачивали обратно. Другие, посмелее, все же шли вперед, невольно сторонясь «толстолобиков».
– Господи, кто умер-то? – пробормотал таксист.
– Теперь направо, - вместо ответа произнес Станислав. – Остановите, пожалуйста, здесь…
Он сунул водителю купюру, вылез из салона и направился к генкиному особняку. Калитка, ведущая во двор, где стояли столы, была распахнута настежь.
Муху поминали. Человек тридцать стояли на заснеженном дворе с одноразовыми стаканчиками в руках, переминаясь с ноги на ногу, - в основном, это были водилы, охрана и «шестерки» авторитетов, которые сейчас восседали за другим столом, в гостиной.
Когда Полонский подходил к дому, во двор зачем-то вышел Луноход. Увидел, и остановился.
– Стасик, прими мои соболезнования, - сказал он. – Генка был классный пацан. Нам всем его будет не хватать.
– Спасибо, Вася, - ответил Полонский.
– Давай помянем, - предложил Луноход.
Станислав вспомнил, что года три назад у Генки были проблемы с Луноходом. Какие-то разногласия, чуть было не приведшие к большой крови. Помните, их развел Артур Сагашьянц…
И сейчас, глядя в глаза Луноходу (а ведь в самом деле – скорбит!..), подумал: «А не ты ли сквитался?..»