Лейтенант с одной жизнью
Шрифт:
Буквально через минуту бача заново потащил Валентина за собой в сторону прохода в другое помещение ханы (дома). Здесь крыша мазанки была обвалена, глина, лежавшая грудой на полу, частично была кем-то разобрана и раскидана в стороны. Только теперь Валентин разглядел под глиной человеческую босую ногу и, подбежав, стал освобождать тело от нее. Прапорщик с ефрейтором кинулись помогать ему. Это была мертвая женщина. Приподняв ее, прапорщик перевернул тело на спину. Лицо было разбито до неузнаваемости, кровь уже засохла и почернела…
Вдруг где-то рядом пискнуло.
Когда продолжили разбирать развалины, обнаружили ящик, а в нем двух малышей.
– Бачата! – вскрикнул от удивления прапорщик. – Живы, ты смотри! – Его грубый голос резко сменился на мягкий шепот: – Мальчишки, вы живы? У меня двое таких, – вздохнул он, – тоже близняшки. Один другого старше на двадцать семь минут, вот так.
Мальчонка, приведший их сюда, выхватил из рук прапорщика малыша, другой рукой ухватил за пояс второго и потащил обоих из дома во двор.
– Не торопись, лейтенант, – остановил порыв Стеклова Алексей и указал рукой в сторону следующей двери, наполовину заваленной кусками глины: – Это не они кричали, а кто-то там. Пошли, посмотрим.
Пролезть в открытый проем было нелегко.
– Кто здесь? – громко спросил прапорщик. – Эй, люди! Бача!
Теперь Валентин хорошо уловил раздавшийся стон.
– Самид! – окликнул он Сайдудулаева, но тот не подавал голоса. Оглянувшись, Валентин понял, что ефрейтора в помещении не было.
– Видно, пошел за мальцом, – предположил Жженов и глубоко вздохнул. – Ну что, вроде стон идет оттуда, – указал он рукой в сторону левого угла. – Только бы крыша на нас не обвалилась. Давай, лейтенант, и осторожнее будь, – добавил Алексей, протягивая Валентину кусок глины.
Через десять минут им удалось очистить часть помещения. Услышав возглас прапорщика, Валентин тут же кинулся к нему. Но Алексей, расставив руки вширь, не дал пройти вперед его, только громко прошептал:
– Ты чего, лейтеха! – И в ту же секунду его огромное тело стало падать на кирпичи.
Что произошло, Валентин так и не успел понять…
…Через какое-то время он пришел в себя. Ощущение тяжести, больно давившей на грудную клетку, говорило о том, что на него обвалился потолок. Дышать было очень тяжело, тем более пылью, заполнившей помещение.
– О-ой! – услышал он чей-то вскрик. – Давай сюда БТР и пару тросов, попробуем обвязать ими стену и приподнять ее…
С трудом разлепив веки, Валентин увидел склонившихся над ним солдат и Жженова с забинтованной головой.
– С боевым крещением, лейтенант, – прошептал Алексей. – На нас с тобой обвалился потолок, еле успели увернуться. А то бы – хана нам! – Он помог Стеклову подняться и спросил: – Ну как себя чувствуешь, цел?
– Вроде да, – напрягая мышцы то в руках, то в ногах, тихо ответил лейтенант.
– Ну и прекрасно!
Глава 4
Беспокойная ночь
Блокпост напоминал крепость и изнутри был достаточно просторным, чего не казалось со стороны. Высокий глиняный забор с амбразурами. По бокам – две спаренные
В середине двора стоял очень глубокий колодец, к которому были прикреплены два больших бака, литров на триста, их, видимо, использовали для умывания и принятия душа.
Напившись теплой воды из алюминиевого бака, спрятанного в тени, Валентин зашел в столовую и, немного постояв, пока глаза не привыкли к сумраку, прошел дальше, в небольшую комнатушку, где расположились офицеры.
В помещении стоял сизый дым от сигарет. Тускло горели толстые свечи, освещая спины мужчин, сидевших за столом.
– Да нет, все было по-другому… – говорил старший лейтенант, взвод которого должен был смениться и уехать с блокпоста в часть. – Мы на высотке остались, ночь через час, спуститься бы все равно не успели, – рассказывал он. – Я расставил ребят на часы, а прикорнуть даже на пять-десять минут не мог. Не знаю, трясло что-то внутри и снаружи, и все. Никак не мог понять почему, ведь шесть месяцев уже служил… Бойцы молчат, а у меня на душе неспокойно. Т-такое чувство, что все мы на прицеле. А ведь не ошибся. Если бы кто-то из окружавших нас душман не столкнул камень, нас бы там и положили за пять секунд, всех! Мой сержант первым заметил «духа» и дал по нему короткой очередью. Убил ли его, не знаю. А потом – все! Не знаю, сколько вре-мени после этого прош-ш-шло, мож-жет, минута, может, две. Мне показалось, что вечность! И началось. У Пашкова голову разнесло, у Синегова – плечо. Били из «ДШК» по нам сверху. Мы как на блюдечке у них были. А я живой осс-та-астался. – Пальцы старшего лейтенанта вцепились в темно-зеленую кружку, и он с размаху стукнул ею по столу. – Один я остался, представляешь?!
– У тебя ведь трое были ранеными, – вставил свое слово прапорщик.
– С «ДШК»? Раненые? – Старший лейтенант со злостью посмотрел на прапорщика. – Пуля руки отрывала у них, ноги, ребра вместе с костями и сердцем. Раненые, г-г-г-говаришь? – Он вскочил, метнулся было к Жженову, но тут же как-то скукожился и стал оседать на стул.
Стеклов и Жженов, поддерживая его за плечи, повели офицера в соседнюю комнатушку и положили на кровать.
– Удивительный человек, – ухмыльнулся прапорщик. – Ладно, пойдем, Валя, перекусим, и спать.
– А о чем он вам рассказывал? – поинтересовался Валентин.
– Он? А о группе своей. Четырех человек в течение минуты под Кундузом потерял. Когда его тащили вниз, он был уже седым, как белый лист. Теперь так и зовут его все между собой, Белый, а фамилия у парня, э-э-э, сейчас, как его…
– Чернов, – напомнил Валентин.
– Вот, а я о чем. Белый, а сам черный. То есть, ну, ты понял…
В комнатушке было душно. Валентин, раздевшись, лег на кровать, которая под ним тут же протяжно заскрипела. Прикрыв глаза, он глубоко вздохнул и, ерзая всем телом, повернулся на бок, посчитав, что так лежать намного удобнее, чем на спине…