Лезвие. Книга 2. И прольется кровь
Шрифт:
— А еще я верю, что Драко Малфой любил тебя, Джинни, и что ты любила его, - зачем-то сказала она.
– Вы… вы были друг для друга. Все было правильно.
Джинни подалась к Гермионе и обняла ее. Гермиона почувствовала, что дрожит, и крепко прижалась к подруге. Они обе всхлипывали, каждая о своем горе - а может быть, об общем.
— Мне очень больно, Джинни, - прошептала Гермиона.
– Я любила Гарри и Рона, как братьев. Очень любила твоих родителей. Вас всех. И Джорджа... Да, я тоже испытывала к нему чувства. Сейчас я работаю в Мунго и ухаживаю за ним. Поверь, ничего на свете мне так не хочется, как вернуть его к жизни,
– Но сейчас ты со мной, - сказала Джинни.
– Да, потому что тебе я сейчас нужнее.
– Я так злилась на тебя!
– воскликнула она, отпрянув.
– Когда Драко сказал мне, что ты жива, я с одной стороны обрадовалась, а с другой стороны захотелось тебя прибить! Мне показалось, что это кошмарно эгоистично - отсиживаться в уютном гнездышке со Снейпом, пока мы переживаем твою гибель! Ты же не видела, что с нами было! Ты не видела, каково было Рону и Гарри! Поэтому, если честно, я даже видеть тебя не хотела! Но... теперь мы снова вместе, мы здесь, и я рада... Жаль, что ненадолго.
– В каком смысле ненадолго?
– насторожилась Гермиона.
– Понимаешь, мою жизнь изменили, перепрограммировали и запустили заново, — сказала Джинни, почему-то тяжело дыша, как будто каждое слово давалось ей с неимоверным усилием. — Придумали мне судьбу. Создали путь, любое отхождение от которого карается самым жестоким образом… Я знаю, что это так, но не могу пока всего понять и объяснить…
— Кто это сделал? Северус? — вопрос вырвался быстрее, чем Гермиона успела его обдумать. — У вас с ним было? Скажи, скажи мне, что было!
Джинни испуганно и оторопело на нее вытаращилась. Гермиона почувствовала, что по ее щекам покатились слезы. Сорвалась, все-таки сорвалась. Она была больше не в силах сдерживать рыдания, закрыла лицо руками. Джинни опять обняла ее и запустила пальцы в ее волосы, еще влажные после душа. Она осторожно и мягко массировала голову Гермионы как в старые добрые времена, когда они еще были близкими подругами, девчонками, доверявшими друг другу если не все, то почти все. Гермиона разрыдалась пуще прежнего, ее тело вздрагивало, но Джинни продолжала ее гладить, молча и терпеливо. В конечном итоге Гермиона успокоилась. Почти. Теперь ей хотелось только одного — забраться с головой в теплое одеяло, обнять подушку и уснуть.
— Ты напоминаешь мне Джорджа, — задумчиво проговорила Джинни. — Он так же страдал, когда ты ушла. А потом, когда умерла. Когда хоронили. Наверно, ему было бы легче, если бы он знал, что ты жива. Он действительно любил тебя, Гермиона. Именно тебя, а не собирательный образ, который напоминал еще кого-то - упущенного, потерянного, далекого. Мне кажется, что Снейп сам не понимает, кто ему нужен. Он неспроста таскает с собой эту колдографию мамы Гарри...
– Ты тоже ее видела?
– вскрикнула Гермиона.
– Да, мы с ним как-то столкнулись в подземельях, и у него выпало это фото из кармана, - ответила Джинни, но, как показалось Гермионе, уклончиво. Ее опять терзала ревность. Мерлинова борода, это невысимо! Нет, она должна знать наверняка. Иначе это безумие никогда не кончится!
— Вы целовались? — спросила она.
– Северус целовал тебя?
– Зачем тебе это, Гермиона? — Джинни заметно напряглась. — Зачем тебе это знать? Хочешь иметь дополнительный повод терзаться и мучиться?
А если ничего не было, почему она напрягается? Почему отвечает вопросом на вопрос? Почему не сказать прямо:
– Он целовал тебя, — констатировала Гермиона с какой-то извращенной радостью в голосе. Даже не с радостью - со злорадством. — Возможно, даже, и не один раз. Так это он тебя призвал? К нему ты сейчас собралась?!
– Да нет же, о Мерлин! — воскликнула Джинни, на удивление бодро вскакивая с дивана. — Твой Снейп тут вообще не причем. Просто когда он вернется, ради всего святого, скажи ему, что теперь я знаю, что мне делать, и я ушла! И что я за все ему благодарна. Пожалуйста, скажи именно так. Я знаю, что делаю, и меня больше не надо ни охранять, ни предостерегать. Все так, как должно быть, и так будет!
Так будет - что?! Перед глазами Гермионы побежали отвратительные картинки. Вот голый Северус смотрит на Джинни в тонкой, почти прозрачной ночной рубашке, и его член начинает наливаться кровью и твердеть. «Я за все ему благодарна». За что? За то, как он подходил ближе, тянул ее рубашку на себя, рвал в клочья, а потом брал несопротивляющуюся Джинни с ее коронным наглым взглядом за плечи, рывком притягивал к себе, швырял на диван, бросался сверху и резко в нее входил?!
— Гермиона!
Голос Джинни вернул ее к реальности. Все, это край. Клиника! Ей уже мерещатся порно-сцены, которых не было. Или все-таки были? В воображении Снейпа-то были наверняка! Черт бы тебя побрал, Северус Снейп! Прибить бы его. Задушить! Или нет, лучше пырнуть ножом, как Рон Драко Малфоя, и потом смотреть на то, как он корчится в крови, силясь что-то сказать напоследок… А она бы сказала, что всегда его любила. А он бы не ответил, потому что к тому моменту уже умер… И, скорее всего, ей не было бы больно, а наоборот полегчало бы.
Черт побери, да что такое с ее головой! Гермиона ужаснулась собственным мыслям. Так больше не может продолжаться! Это какой-то кошмар!
— Гермиона, пожалуйста, сделай для моего брата все, что в твоих силах. Спаси Джорджа, — попросила тем временем Джинни. — Ты всегда была талантливее, сильнее и находчивее нас всех, так что если кто и сможет, то только ты. Пожалуйста.
Ее голос дрожал. Гермиона тут же увидела перед глазами тело Джорджа в тот самый день, в сочельник, когда впервые встретилась с ним в Мунго, и ее глаза снова наполнились слезами. Джордж не заслуживал такой участи. Конечно, его нужно спасти во что бы то ни стало!
Джордж Уизли. Веселый беззаботный и очень красивый мальчишка, его звонкий смех, то, как он играл в квиддич, те классные фокусы, которые они придумывали с Фредом… Но Гермиона вспоминала не только это. Каждый раз при виде Джорджа на ум приходили воспоминания о том сумасшедшем в своей пошлости времени, которое они провели вместе. Полтора года Гермиона гнала их от себя прочь, думала, что похоронила это в потаенном уголке своей памяти, но оказалось, что нет. Она помнила глаза Джорджа, синие с солнечными вкраплениями, глаза цвета весеннего неба, которые темнели почти до оттенка предгрозовых туч, когда они оставались наедине… Она помнила тепло его рук и ненасытность его губ. Помнила даже его запах - хотя говорят, что каждый новый партнер полностью стирает предыдущего. Нет, вранье. Первый мужчина, видимо, не забывается никогда. Каким бы прекрасным любовником ни был второй.