Лезвие
Шрифт:
– Я поговорю с ним…
– Держитесь… Иначе нельзя сейчас, – обняла меня, едва касаясь, так осторожно, будто боясь сильнее руки сжать, и мы стояли так несколько минут. А я прямо кожей чувствовал, что вот эта вот железная женщина тоже начала терять силы и нуждаться в поддержке. Так бывает, когда бежишь долго, без остановки, не давая себе даже выровнять дыхание, потому что надо, необходимо, важно, а потом вдруг останавливаешься. В такие моменты кажется, что силы куда-то уходят. Вот так вот, по щелчку пальцев, предательски тебя покидают… потому что нужна передышка.
– И ты, Фая. И спасибо тебе.
– Какое красноречие, - взяв себя в руки и словно встряхнувшись, промолвила Фаина. – Точно весь в отца…
Когда дверь за собой закрыла, я в кресло уселся и глаза сильно зажмурил – казалось, голова взорвется сейчас. От болезненной пульсации и чувства, что в моих мозгах кто-то ложкой ковыряется.
«…он рассчитывает, что это нас отшвырнет друг от друга, а поодиночке Вороновых будет очень легко перебить. Но у него кишка тонка нас расшвырять в разные стороны. Мы заживо похороним тварь вместе…»
Только от этого лишь хуже. Потому что лучше бы ударил. Сильно и с ненавистью. Человек - эгоистичная тварь, он готов понести наказание хотя бы для того, чтобы хоть немного сбросить груз своей же вины. А когда не получает его, она становится вдвое тяжелее.
Я знал, что Макс не уедет никуда. Понимал, что надо его как-то увезти, потому что вот это вот напряженное ожидание… от него не становится легче, а наоборот, человек потихоньку начинает сходить с ума. Вздрагивает от каждого шороха и боится отойти хотя бы на шаг – так, словно пока ты здесь, все под контролем. Наивная уверенность, граничащая с одержимостью. Но больше всего здесь страха… что случится непоправимое, а тебя не будет рядом… вот что точило больше всего. Самая изощренная пытка – ждать и не знать, сколько еще продлится это испытание. Час… день… месяц, или оно затянется на годы. Не знать, сколько еще нужно продержаться, не свихнувшись от паники и волнения, которые по куску сжирают тебя изнутри, гадко чавкая и скалясь в довольных и окровавленных улыбках.
Я уехал тогда без него, нужно было привезти хоть какие-то вещи, да и жизнь за стенами больницы, как бы это ни было больно, продолжалась, а шакалы, ожидающие, что мы станем слабее, с предвкушением чистили затворы своих винтовок и точили лезвия клинков. Закон джунглей никто не отменял. И как бы ни хотелось послать все это дерьмо нахрен, нужно было собраться и, стиснув зубы, идти дальше.
Иногда кажется, что все потеряло свое значение, что это какая-то конечная точка на пути, а на самом деле – это только начало. Новый виток кровавой спирали, на которую тебя забрасывает против воли, и у тебя остается единственный выбор – карабкаться, увертываться, хитрить, убивать, устранять… или сдаться.
Домой приехал, и каждое движение на автомате. Душ, кофе, автоответчик, звонок в офис, кратки разговоры с партнерами. Тошно на душе, во рту горчит от этого долбаного слова «надо», только это единственное, что позволяет держаться. У нас начали гореть сделки, и с этим нужно было что-то делать. МЫ не могли себе позволить горевать слишком долго. И даже Максу, который хоть миллион раз пошлет меня нахрен, придется выбраться и делать то, что он должен.
Пока перебирал корреспонденцию, половина из которой сразу же отправлялась в мусор, обрати внимание на приглашение. Благотворительный вечер. Ничего интересного, только нам пора было приучать людей к себе. Нашим лицам. Тем более организатором выступал Алексей Савицкий. Слишком большая шишка в нужных нам кругах, чтобы проигнорировать. Тем более, что мы уже начали присматриваться, какое место под политическим солнцем собираемся занять. Через Русого пробил список приглашенных, и когда имя Нармузинова услышал, первым порывом было выбросить, нахрен, это приглашение… только остановился. Вот оно… вот то, что нам нужно. Телефон схватил и Макса сразу же набрал.
– Макс… приезжай ко мне. Срочно!
– Граф, бл***. Не заставляй меня послать тебя сейчас сам знаешь куда. Даже шага не сделаю.
– Сделаешь!
– Хочешь пари? Не выноси мне мозг, брат. Я все сказал…
– И долго еще ты собираешься сидеть и разлагаться там вместо того, чтобы выпотрошить суку-Нармузинова?
– О чем ты?
Наконец-то! Наконец-то я услышал вот эту ноту в голосе. Заинтересованности, которая пробилась сквозь толстый слой равнодушия ко всему вокруг.
– Не по телефону. Не мне тебе объяснять. Звоню Изгою и жду вас. Времени в обрез. Мы этот шанс не пропустим!
***
На благотворительный прием съехались все те, кто с гордостью называл себя сливками общества. Политики, олигархи, медиамагнаты хлестали элитные напитки, хвастались любовницами и все время мечтали о том, когда можно будет сбросить маски добропорядочных благодетелей после окончания официальной части и брифинга с журналистами, на котором они расскажут, как любят сирот, больных детей и собачек. Вот тогда начнется настоящий праздник. Вакханалия порока. Они будут уничтожать кокаиновые дорожки, трахать все что движется и в перерывах между очередной груповухой договариваться о каких-то сделках. Но это все потом. А пока все чинно и благородно. Натянутые улыбки, вежливые светские разговоры и позирование на камеру.
Я пришел туда один. Максим с Изгоем оставались снаружи, под прикрытием. Их не должны были заметить, особенно Ахмед. Он точно приедет с полком своих мордоворотов, только хочет он этого или нет, но ключи от его белоснежного лимузина, хоть и на пару минут, придется отдать парковщику. А нам этого времени более чем достаточно. Тварь даже не догадывается, что уже через несколько часов он вместе со своим Роллс-Ройсом взлетит в воздух. Нам для этого достаточно будет сделать один телефонный звонок. GSM-бомба сработает мгновенно.
– Андрей Савельевич. Все же уважил… Знаю, что в семье не гладко сейчас…
– У нас все под контролем, спасибо, Алексей Викторович. – Ко мне подошел тот самый Новицкий, который был нам нужен. – А в уважении, не менее, чем в любви, важна взаимность…
– Хорошо сказал, мне прям понравилось… Ораторские способности в нашей сфере – уже половина успеха, - протягивая мне бокал с виски, подмигнул Савицкий…
– Теперь дело за второй… - протягивая в ответ свой стакан, - половиной дела.
– За это стоит выпить, не так ли?
Выпили… каждый до дна. Это было хорошее начало. Правда, сегодня меня интересовало совсем другое. С каждой минутой напряжение нарастало все больше. Я искал глазами Ахмеда, но этот сукин сын до сих пор не приехал. Неужели я мог так ошибиться? Неужели опять все сорвется, бл***? Где же ты, сука? Где? Давай, гнида… мы тебя встретим, тварь… Мы тебе такой прием устроим... и проводы заодно. Давно пора кровью твоей, вонючей и черной, землю окропить. И взгляда от входной двери не отвожу, сканирую каждого, кто входит, и матерюсь сквозь зубы, потому что его нет, твою ж мать! Секунда... десять... тридцать... В ушах гул нарастает, сливаясь с тревожными нотами, и эта музыка все громче звучит, раздражая натянутые до предела нервы. Мгновение - и они начнут лопаться. Одна за другой, жалобно издавая последние предсмертные звуки. Рассыпается стена, за которой черная ненависть. Океан ненависти. Он ревет, бьется волнами о последнюю преграду, чтобы сожрать меня и все вокруг. Дышать все труднее становится… кровь вот-вот вскипит, и от напряжения скулы сводит от боли. А потом словно затихло все… остановилось... и каждая секунда растянулась до размера бесконечности. Каждое движение, жест, взгляд… словно просматриваешь видео на замедленной скорости.