Либретто
Шрифт:
– По одному проходим.
Шумной гурьбой ребята заняли свои места и наконец-то разложили на столах свои провианты в общий «котел». На столе появился самогон. Познакомились «поподробнее». Все были не старше 20-ти и только один оказался городской. Все остальные из деревень и сёл со всего Алтайского края.
«Самогонщик» был самый большой из всех и обладал басом, соответствующим его комплекции:
– Мужики, давайте как-нибудь покучнее. Батя самогонку гнал, – и он улыбнулся во весь рот белоснежной улыбкой доброго сельского богатыря. Звали его Илья. – У
Щуплый паренёк высунулся из-за соседней стенки и виновато улыбнулся:
– Я не буду, ребята… Не удобно бегать туда–сюда и пить мне не охота.
– Ладно тебе. Два метра пробежишь, не обсерешься! – Илья снова улыбнулся.
– Да неудобно правда ему, – вступился за товарища другой боец – из города который. – С гражданскими сидеть потом. Ещё нажалуются… Слыхал же, что старлей сказал.
– Да понял, не дурак, – Илья посмотрел на Костю уничтожающим взглядом, но, конечно, не злым. – Но, уважаемый Алексий, если что – милости просим к нашему «шалашу». Давайте пожрём, пацаны, а?
Никто не был против. Вся провизия лежала в одной куче: тут и бутерброды с колбасой, и жареная курица, и котлеты, и сгущёнка и всякого рода печеньки и прочие сладости с пирожками с картошкой и мясом… Зазвенели стаканы и опрокинулись за знакомство.
Даня сморщился и занюхал чьим-то пирогом с капустой:
– Я как в девятом классе на выпускном нажрался, так с тех пор и не пил эту дрянь… Стыдно было перед матерью пиздец. Поклялся тогда сам себе, что на выпускном из 11-го класса ни капли не выпью. Кое-как дождался… И не выпил.
Первые же полстакана сильно ударили по голове. Данька обмяк и откинулся на стенку. Было душно. Кому не хватило места у стола, сидели прямо на сумках, все кучкой. Илья бутылку тусанул соседям за стенкой – тем, кто не смог влезть уже в то пространство, где сидела основная масса.
– Молодец… – сказал Костя Даниле. – Но теперь-то мы солдаты. Как там сложится, кто знает?.. Я бы напился.
– Всё будет хорошо, братан… – сказал Илья и снова налил всем. – А напиться – это правильно. Ну! Между первой и второй, промежуток… уже слишком большой! – и он опять засмеялся. Благодаря ему, царило настроение пофигизма и уверенности. Он однозначно был душой компании.
Даня снова выпил, и по телу разлилось тепло, оно обняло его и укрыло с головы до ног. Он посмотрел на Вадима, который рассматривал фотографию какой-то девушки: возможно, она была Его девушкой… Затем окинул взглядом всех остальных: безмятежность… Вот то чувство, которое он испытывал. Безмятежность и доверие к каждому – все пацаны были хорошие и уже какие-то родные.
«Вот с этими людьми я буду два года, – подумал Данила. – И, возможно, они мне станут ближе, чем самые близкие… Всё и правда будет хорошо. Иначе и быть не может. Правда?..».
Но никто не ответил ему на безмолвные его мысли. Даже и он сам.
Из сладостной полудремы его выдернул кавказский говор, смех и гортанное произношение, акцент, который так всем знаком.
Они сидели в другом конце вагона, их было столько же, сколько и «наших», но их разговор и поведение занимало почти весь вагон. Они видимо тоже являлись призывниками и ехали куда-то к себе в часть, но гордые горцы не служат в 18 лет, они уходят в армию взрослыми мужиками, поэтому Даниле показались они слишком взрослыми, слишком большими и слишком в себе уверенными. Всё в них было от слова «слишком». Данила не любил подобных «россиян». Ничего плохого эти люди ему не сделали, но от них исходило какое-то первобытное скотство. Даня быстро понял, что русских они терпеть не могут и относятся к ним как к грязи. А услышанное им из уст одного из них выражение «я твою маму еб…л» совершенно наполнило его отвращением к их компании.
Они пристали к двум русским девчонкам, те подсели за их столы и то, что эти мадамы так мило общаются с кавказцами, Данилу сильно задело. Как так можно? Они же так разговаривают и совершенно не стесняются выражений? Отвратительнее этих горцев для него были только эти шалавы. Откуда они взялись в Новосибе и почему их с Кавказа не повезли в Центр напрямую, ведь так же ближе? Может, они отслужили и едут домой, но почему не в форме?
Данила не понимал, почему так, но факт оставался фактом – они были здесь. И куда бы они не направлялись, пока что приходилось ехать в одном вагоне.
Между двумя этими группами были гражданские люди и офицер спецназа ВВ.
***
Один из горцев через некоторое время все-таки заметил пристальный взгляд Данилы и вызывающе посмотрел на него через весь вагон, но Данька не отвел взгляда.
Распитие Илюхиного самогона было в разгаре, и братва уже была изрядно навеселе. Только сам Илья, красный, как рак, выглядел «молодцом». Вадим тоже почти не пил, Костя хоть и пил, но был почему-то трезв и Лёха, сидевший с «гражданскими», просто читал книгу.
Кавказцы посмотрели в сторону Данилы, о чём-то по-своему переговорили и самый здоровый из них детина, выглядевший лет на сорок, по имени Эльбрус, направился в сторону русских. Преодолев вагон своими широченными шагами за десять секунд, он остановился в полутора метрах от Данилы и всей компании.
– Хули ты вылупился на нас, а? – пробасил Эльбрус. – Куда едешь?
Начинать так разговор было стратегической ошибкой. К тому же он почему-то не понял, что все эти бравые призывники едут одной компанией, а может и понял, но считал себя суперменом и всех своих горцев тоже. А может, он подумал, что русские – это просто бараны, которые не поддержат «своего».
– Куда я еду тебя не ебёт, понял? – дерзко, смотря верзиле прямо в глаза, процедил Даня.
– Почему ты так разговариваешь, слющай?.. Тебя кто, мама так научил разговаривать?
– А тебя «мама не учил», что плохо кому-то говорить, что ты его маму ебал? – неожиданно вошёл в разговор Вадим. Оказалось, он всё слышал и всё знал, но, сказав свои слова, Вадим даже не посмотрел в сторону Эльбруса.
– Зря так разговариваете, – включил «заднюю» Эльбрус. – Может, где-то в одном месте пересекёмся.