Лицедеи Гора
Шрифт:
Недовольно ворча, неохотно, толпа немного сдала назад, очищая полукруг вокруг тяжелой, вертикальной конструкции сколоченной из разрисованных досок. Я бросил взгляд на Леди Янину. Теперь она испуганно дрожала, в своих ремнях. Кажется, до неё дошло, что в толпе хватало мужчин, которые, став неуправляемыми, могут просто забрать её у нас.
Кроме того, она не могла не понимать, что Бутс никогда не одобрит, если по её вине возникнет драка с разъярёнными зрителями, и конечно осудит убийство одного, или даже нескольких из них. Подобная слава для его бизнеса ничего хорошего принести не могла.
Бутс жестом послал меня вперед. И я взял на изготовку
— Имею честь представить почтеннейшей публике, Тэрла, прибывшего к нам с далёких равнин Турии, с Земель Народа Фургонов, мастера загадочного искусства владения кайвой, знаменитым седельным ножом южных варваров. Он с великими трудностями прибыл к нам, несмотря на многочисленные опасности по особому распоряжению Кимчака, Сына Убара Народа Фургонов!
— Вообще-то, его зовут Камчак, — поправил я.
Думаю, что стал неоплатным должником, перед моим старым приятелем с юга. Подозреваю, что если бы Камчак только узнал о том, каким образом использовалось его имя, да ещё и неправильно произносилось при этом, то окажись Бутс в пределах его досягаемости, пришлось бы ему познакомиться с одной из шуток кочевника. Камчак вообще любил хорошие шутки. Вот и проснулся бы Бутс, упакованным в мешок, лёжа перед стадом босков, с любопытством наблюдая, в какую сторону собираются двинуться быки этим прекрасным утром. Но, с другой стороны, сначала он мог просто бросить антрепренёру вызов на соревнование по плевкам семенами тоспита, а затем, если Бутс проиграет, познакомить того и с мешком, и с боском, и с ожиданием в какую сторону пойдёт стадо в этот день.
— Это правда, что Ты никогда не промахиваешься? — поинтересовался Бутс Бит-тарск
— Ну, практически нет, — сообщил я.
— Что! — как бы в ужасе закричал Бутс.
— Ты же понимаешь, что я волнуюсь, у меня нет никакого желания попасть в неё, — объяснил я. — Она, в конце концов, свободная женщина.
Леди Янина дико вытаращенными глазами уставилась на меня.
— Но, я думала, что Вы эксперт! — испуганно закричала пристёгнутая к щиту женщина.
— Ну, я же никогда не делал этого прежде, — признался я.
— Отлично, — зло бросил один парень.
Не уверен, но думаю, что это был именно тот, в которого попал её плевок. Во всяком случае, он не казался благосклонно расположенным к ней.
Леди Янина с ужасом смотрела на меня.
— Никогда, — повторил я.
Она замерла у ярко-красного деревянного щита, пристёгнутая к нему чёрными ремнями. И вдруг женщина бешено задёргалась всем телом пытаясь вырваться из держащих её пут. Я бы не стал очень обвинять её за это. В конце концов, не смотря на все свои потуги, женщина оставалась точно в том же положении, что и прежде. Я застёгивал пряжки на её конечностях вовсе не для того, чтобы она смогла освободиться. Да, она была великолепной женщиной, и костюм, плотно облегавший её тело, это прекрасно подчёркивал. Её горло просто умоляло об ошейнике. Её бедро требовало выжечь на нём клеймо. Наконец, она выдохлась, и лишь тихо хныкала, немного подёргивая ремни. Она уже поняла, что абсолютно беспомощна. Конечно, нам, для этой части представления, было важно именно то, что она была свободной женщиной. Ну, кто в толпе заинтересовался или побеспокоился, или вздрогнул бы от ужаса, если бы увидел в такой опасности рабыню? Какой сбор мы поимели бы с этой аудитории? Боюсь, крайне мало монет зазвенело бы в нашей копилке за такое столь не захватывающее представление. Конечно, у любой
— Разойдитесь, пожалуйста, — сурово предупредил Бутс. — Дайте ему место.
Гробовая тишина вдруг накрыла площадь. Люди напряжённо смотрели, как я выхожу позицию.
— Леди, позвольте мне заранее попросить Вашего прощения, — сказал я, — если я вдруг случайно попаду в Вас.
— Чего это Вы просите прощения заранее? — полюбопытствовал Бутс.
— А вдруг впоследствии будет не у кого? — пожал я плечами.
— Разумно, — признал он.
Леди Янина застонала, и ещё раз слабо дёрнула ремни. Её запястья были растянуты в стороны и чуть выше головы, а ноги широко расставлены. Если этот щит сейчас упал бы назад, то положение лежащей пленницы было бы немедленно признано обычной рабской позой, той, в которую девушек весьма часто раскладывают для интимного использования.
— Соблюдайте тишину, — предупредил Бутс публику. — Нужна абсолютная тишина.
Один парень в толпе вдруг громко чихнул. Подозреваю, что это был тот самый, оплёванный.
— Пожалуйста! — попросил Бутс.
— Кажется, мне в глаз что-то попало, — сказал я, отчаянно моргая.
— Ты в порядке? — забеспокоился антрепренёр.
— Да, — ответил я. — Уже в порядке.
— Это правда, что Ты иногда всё же промахиваешься? — с тревогой поинтересовался у меня Бутс.
— Изредка, — признался я.
Бутс удивлённо посмотрел на меня.
— Никто в этом мире не совершенен, — пожал я плечами.
— Бросай, — наконец, решительно сказал Бутс, махнув рукой.
Я неторопливо вытащил первую кайву из ножен, и покачал ей руке, привыкая к тяжести клинка, а затем повернулся к Леди Янине лицом.
— Что это с нею? — удивлённо спросил я.
— Да она в обмороке, — усмехнулся кто-то из зрителей.
12. Беседа с «Монстром» и наказание рабыни
— Как произошёл тот несчастный случай? — поинтересовался я.
— Какой ещё несчастный случай? — переспросил он.
На доске оставалось четырнадцать жёлтых фигур и восемь красных. Как раз я в этот раз играл красными.
В течение нескольких последних недель я путешествовал с труппой Бутса Бита-тарска. За это время мы давали представления в многочисленных деревнях и городах, иногда под их стенами, я изредка даже вдали от них, когда приближаться к городу нам не разрешали. Частенько мы выступали вблизи сельских мельниц, на постоялых дворах, перед зернохранилищами, таможенными заставами и просто сараями и перекрёстками дорог, везде, где могли найти зрителей. Во всё это время мы постепенно продвигались на северо-запад, медленно приближаясь к побережью Моря Тасса.
— Насколько я понимаю — пожар, — пояснил я.
Он непонимающе посмотрел на меня.
— Ты носишь маску, — напомнил я.
— И что?
— Я, том несчастном случае, который повредил и изуродовал твоё лицо, — решил уточнить я, — и сделал его таким, что, насколько я понимаю, женщины могли бы с воплями убежать от одного его вида, а мужчины просто похватав дубины, прогнали бы Тебя от своих домов, как некое омерзительное животное.
— Ты пытаешься отвлечь меня от партии? — поинтересовался он.