Лицедеи Гора
Шрифт:
— Жаль, — сказал я.
— Ты случайно никогда не задумывался о том, чтобы сделать карьеру на сцене? — полюбопытствовал он.
— Нет, — ответил я, на этот раз серьёзно.
— У Тебя, вероятно, неплохо получилось бы, — предположил антрепренёр.
— Возможно, — несколько неохотно признал я, не особо убежденный его словами.
— Что Ты собираешься делать в Брундизиуме? — вновь вернулся к теме Бутс.
— Я полагаю, это будет зависеть, от того, что я увижу в Брундизиуме, — пожал я плечами.
— А поточнее, — настаивал Бутс.
— Бизнес, — сообщил ему, не вдаваясь в подробности.
— Понятно, — протянул
Меж тем я всё своё внимание посвятил мясу тарска.
— Ты весьма общителен этим утром, — недовольно заметил Бутс.
— Тарск очень хорош, — сказал я.
— Рад, что он Тебе понравился, — бросил Бутс. — Но, в Брундизиуме, как я уже предупреждал Тебя, может оказаться очень опасно. С прошлого года, они там кажется, свихнулись на почве подозрительности к чужакам.
— Не знаешь почему? — поинтересовался я.
— Понятия не имею, — пожал антрепренёр плечами.
— Ты — хороший человек, Бутс, — сказал я. — Я ценю твоё беспокойство.
— Мне кажется, я догадываюсь, как именно Ты намереваешься использовать свою пленницу для участия в нашем шоу, — усмехнулся Бутс, — но остерегайся. Если она из Брундизиума, или известна там, то это может быть очень опасно для Тебя.
— В окрестностях Брундизиума, и внутри его стен, я могу держать её с мешком на голове. А при желании, конечно, у меня всегда остаётся возможность, поработить её при приближении, или входе в город. В этом случае, у неё не останется никаких законных претензий к кому-либо, поскольку она уже будет рабыней, всего лишь движимым имуществом.
— Это точно, — признал Бутс.
— Отличный был завтрак, — заметил я. — Могу я взять ещё немного пищи для неё.
— Да, — разрешил Бутс. — Тебе не следует держать её голодом. Ты должен оказывать ей уважение. В конце концов, она — свободная женщина. Пока.
— Конечно, — усмехнулся я.
Я медленно и аккуратно, разложил на тарелке куски жареного мяса и яйца вуло. Подозреваю, что прошло немало времени, с тех пор как Леди Янина ела в последний раз. Скорее всего, тогда её ещё кормили разбойники, если вообще кормили. Вероятно, к этому моменту она уже изрядно оголодала, и пора бы хорошенько накормить бедняжку. Позаботиться о её фигуре, я смогу и позже. Если, конечно, я решу, позже, превратить её в свою любимую пленницу, или, если это понравится мне, в нечто в тысячу раз более низкое, нет, в тысячу тысяч раз более низкое, нет, даже в неисчислимое количество раз более низкое, в рабыню.
Рабыня Бутса, Леди Телиция, меж тем, не отрывая голодных глаз, с жадностью и отчаянием, следила за тарелкой. Я думаю, что снова услышал жалобное урчание, донёсшееся из её соблазнительного живота, на этот раз сопровождавшееся её тихим всхлипом.
— Ты что-то сказала? — поинтересовался Бутс.
— Нет, Господин, — торопливо отозвалась она, похоже, не забыв, что говорить ей не разрешили.
Я встал.
— Могу я попросить у Тебя твою тарелку на пару мгновений? — спросил Бутс у меня.
— Конечно, — ответил я, передавая блюдо ему в руки.
— Хорошо пахнет, не так ли? — спросил антрепренёр, поднеся тарелку к Леди Телиции.
Она наклонилась вперёд, закрыв глаза, и сделала глубокий вдох, смакуя аромат свежеприготовленной пищи. Когда женщина открыла глаза, её взгляд был совсем жалобным.
— Да, Господин, — признала она.
Получив у Бутса свою тарелку назад, я, петляя
— Лодыжки, — скомандовал я, отставив на время блюдо с мясом.
Она сердито дёрнулась, и немного повернувшись, опустила колени, не забыв одёрнуть подол платья, стараясь максимально натянуть его на икры. Я проверил кандалы, с которыми всё оказалось в порядке. Никаких признаков повреждения металла, например царапин на замке, или вмятин от удара камнем, не обнаружилось. Да и лодыжки не были ни порезаны, ни ободраны, от попыток подсунуть что-либо между оковами и ей хорошенькими ножками. Впрочем, подобное действие, конечно, было бы нелепо иррациональным. Леди Янина не была глупой, охваченной паникой земной девушкой, плохо знакомой с неволей, которая, возможно, никогда прежде не входила в её кругозор. Это те бешено и нелепо могут попытаться избавиться от пут, но никак не гореанская женщина. Эти отлично знают, что женщины, запертые в гореанском железе, не убегают. Его безжалостный, несгибаемый замок сделан, вовсе не для того, чтобы та, что заперта в это украшение смогла бы ускользнуть из его объятий. Женщины в таких узах должны беспомощно ждать милости от их похитителей.
— Как Вы смогли разглядеть, — с горечью заметила она, — я по-прежнему отлично удерживаюсь на этом месте.
Ну что ж, она сказала правду. А ещё её лодыжки прекрасно смотрелись, будучи законы в стальные браслеты. Не удовлетворившись кандалами, я проверил ошейник, и места крепления цепи, как к ошейнику, так и к оси.
— Я отлично прикована, — раздражённо буркнула она.
— Мне, признаться жаль, что проверка цепи столь Тебя беспокоит, — заметил я. — Но, я уверен, что мне не надо объяснять значение этого.
— Не нужно, — сердито, ответила Леди Янина.
— Это процедура рекомендуется кастой работорговцев, — напомнил я.
— Я не рабыня, — возмутилась она.
— Вот только цепи, всё равно кого им держать, свободную ли женщину, или простую рабыню.
— Вы удовлетворены? — нагло полюбопытствовала моя пленница. — Я прошла проверку цепи?
— Да, — спокойно ответил я. — Ты отлично прикована.
На мгновение в её глазах мелькнул испуг, и она непроизвольно схватилась руками за цепь, свисающую с её ошейника. Но почувствовав рывок ошейника, женщина моментально убрала руки с цепи и посмотрела на меня. Снова в её взгляде появилось высокомерие свободной женщины.
— Взгляните, что за одежду Вы мне дали, — показала она, сердито приподнимая край платья, который я выделил ей прошлой ночью.
— Ну, я так понял, что Тебе не пришлось по вкусу то белое платье, что выдали разбойники, — усмехнулся я. — Конечно, у того платья была единственная цель хорошо продемонстрировать твои прелести для продажи работорговцу и, пробудить в нём желание, побыстрее его сорвать.
— Я — богатая женщина, — возмущённо заявила она. — У меня высокий статус и положение в обществе. В Брундизиуме я занимаю высокий пост, я вхожу в администрацию Белнара, Убара города. Я очень умна, образована и благородна, обладаю тонким вкусом. Я — привыкла одеваться в самые прекрасные одежды, сшитые из самых дорогих тканей. Дома у меня полно платьев, одежд сокрытия и вуалей, сшитых для меня самыми лучшими портными!