Лицедеи Гора
Шрифт:
— Он может воспользоваться моим фургоном, — предложил Петруччо. — А я сам, если мой друг Андроникус не будет против, разделю его одиночество. У нас с ним не окончен спор о ремесле актера.
— Об искусстве актера, — поправил Андроникус.
— Ремесле, — встал с позу Петруччо.
— Искусстве, — пробасил Андроникус.
— Итак, всё улажено? — спросил Петруччо.
— Конечно, и добро пожаловать, — сказал Андроникус. — Теперь у меня найдётся время обучить Тебя ста семидесяти трём движениям головы.
— Кажется,
— В тексте Аламаниуса я обнаружил два новых движения, — объяснил Андроникус, — и каждое с несколькими вариациями.
— Восхитительно, — сказал Петруччо.
— Значит, проблема улажена, — кивнул Бутс.
— Да, — заверили его Петруччо и Андроникус.
— Спасибо, — поблагодарил я двух друзей лицедеев.
— Да не за что! — радостно воскликнули они.
— Не хочешь разделить со мной фургон? — поинтересовался я у своей пленницы.
— Нет! — отказалась та.
— Вы можете посадить её на цепь в рабском фургоне, вместе, с прикованными там Ровэной и Биной, — великодушно разрешил Бутс.
— Не надо, — отмахнулся я. — Не стоит беспокоиться. Я просто посажу её на цепь под моим фургоном.
— Отличная идея, — похвалил Бутс.
Женщина обожгла меня взглядом и сердито дёрнулась в своих путах.
— Соберите все ящики и мешки, и всё, что, может оказаться хоть сколь-нибудь ценно, — скомандовал Бутс своим товарищам. — В особенности не забудьте про маленький окованный железом сундучок, и ящик с позолоченным замком, который, как предполагается должен быть в первом мешке. Всё найденное мы перенесём в наш лагерь. Победа была за нами. Таким образом, и вся добыча тоже наша. Позже я всё тщательно пересчитаю и составлю точный список всего, что теперь стало нашим, включая и рабыню.
— Нет! — вдруг возразила другая женщина, та, что лежала на земле, абсолютно голой и связанной по рукам и ногам, неподалёку от моей персональной пленницы.
— Э, Ты что-то сказала, моя дорогая? — просил Бутс Бит-тарск.
— Да! — ответила она. — Я свободная женщина!
— Почему я должен верить в это? — поинтересовался Бутс.
— Я — свободная женщина! — крикнула она.
— Чино, принеси-ка факел, — крикнул Бутс.
От кучи ящиков и мешков отделилась тонкая фигура Чино с одним из факелов в руке.
— Поскольку Вы — благородные джентльмены, Вы, конечно, освободите меня, — сказала она. — Я могу рассчитывать на это как свободная женщина.
Я улыбнулся такому, по меньшей мере, странному предположению. Гореане склонны в меньшей степени быть джентльменами, чем владельцы и господами, когда дело касается женщин. В их природе скорее владеть и доминировать над ними, бескомпромиссно делая их своей собственностью.
— Кто Ты? — спросил Бутс.
— Я — Леди Телиция с Асперича, — заявила она.
— Хо! — закричал Бутс, радостно и триумфально, потирая при этом руки.
— Не понимаю, —
— Поднеси-ка факел поближе, — велел Бутс Чино.
— Ой! — вскрикнула женщина, когда я перевернул её на правый бок, выставляя напоказ её левое бедро.
— Ага! — торжествующе крикнул Бутс.
— На меня никогда не надевали ошейник! — закричала Леди Телиция. — Я никогда не носила ошейник!
— Ничего, это мы быстро исправим, — пообещал ей Бутс.
— Я не рабыня! — отчаянно выкрикнула она.
Однако её бедро, противоречило её заявлению. На нём имелось, ясное и неоспоримое клеймо, обычное клеймо Кейджеры. Оно столь же ясно отпечаталось на её теле, как и на теле любой другой гореанской рабыни. Разбойники, как выяснилось, не стали с ней миндальничать, и понизили её статус до рабского.
— Это — только метка! — простонала он.
— Хм, мне кажется, что это — немного больше чем метка, — заметил Бутс. — По-моему, это больше похоже на клеймо рабыни.
— Это ничего не значит! — крикнула она.
— Это значит слишком много, и я уверен, рано или поздно, Ты со мной согласишься, — заверил её Бутс.
— Нет! — закричала бывшая Леди Телиция.
— Ты — рабыня, — заявил Бутс.
— Я свободная женщина! — взмолилась она. — Прошу Вас, освободите меня!
— Э нет! — протянул Бутс. — Ты будешь первым пунктом в моем списке трофеев, Леди Телиция, причём именно под этим именем, по крайней мере, на какое-то время, — усмехнулся Бутс.
— Конечно же, Вы шутите! Конечно же, Вы освободите меня!
— Я что, кажусь Тебе дураком? — ласково осведомился Бутс.
— Нет! — торопливо ответила она.
— Только дураки освобождают рабынь, — сказал Бутс. — Уверен, что Ты знакома с этим высказыванием.
— Я принадлежу к высшей касте, я богата! — напомнила женщина.
— Когда-то, возможно, — пожал плечами Бутс, — но, ни одно из твоих утверждений больше не верно. Как только на тебе появилось клеймо, Ты превратилась в домашнее животное, в живую собственность. С первым прикосновением железа, Ты прекратила быть личностью по закону. Ты теперь не принадлежишь ни к какой касте, ты принадлежишь мне. Тебе теперь ничего не может принадлежать, у Тебя не может быть собственности. Скорее это — Ты сама теперь собственность, такая же, как любой другой предмет, или домашнее животное, или рабыня
— Нет, нет! — задёргалась и заплакала женщина.
Она весьма соблазнительно выглядела в своей абсолютной беспомощности, извиваясь в держащих её путах. Вот только, освободить себя, она, конечно, не могла. Её на славу связали гореанские мужчины.
— Я думаю, что мы сможем найти кое-какие цепи для Тебя в рабском фургоне, — усмехнулся Бутс. — Возможно, при случае, я сделаю так, что Ты даже прокатишься в моём собственном фургоне.
— Нет, нет, нет! — причитала она, не оставляя попыток освободиться.