Лицедеи Гора

Норман Джон

— Я, конечно, не лучший портной на Горе, — улыбнулся я, — но, зато я сделал это специально для Тебя.

— Ваши навыки оставляют желать лучшего, — заметила Леди Янина.

— Вероятно, Ты права, — не стал я спорить.

— Я ношу одежду только по последней моде! — заявила она.

— Возможно, Тебе стоит организовать новую моду, — усмехнулся я.

— Как Вы вообще посмели одеть меня, таким образом! — возмутилась она.

— По крайней мере, оно непрозрачно, — напомнил я.

— Это верно, — иронично согласилась женщина.

— А ещё

достаточно длинно, чтобы служить надёжной защитой твоей скромности, — добавил я.

— Определённо я благодарна за это, — съязвила она.

— И чем Ты тогда недовольна? — осведомился я.

Раз уж она была свободной женщиной, предполагалось, что я должен быть заинтересован в решении, по крайней мере, до некоторой степени, любых её жалоб, которые она могла бы выдвинуть. Рабыне, конечно, в отличие от свободной женщины, жалобы непозволительная роскошь. Она должна попытаться добыть вещи другими способами, например, смиренно умоляя, стоя на коленях или лежа на животе перед своим хозяином.

Леди Янина гневно выкрикнула, и, сердито дёрнувшись, загремела цепью.

— Оно скрывает твою фигуру, по крайней мере, до некоторой степени, — указал я.

— Но, Вы, по крайней мере, могли бы дать мне пояс, — воскликнула она.

— Без пояса оно скроет твою фигуру гораздо лучше, — заметил я.

— Ну, пожалуйста, — попросила женщина.

— Нет, — отрезал я.

— Трудно стоять в близких кандалах, — перешла она к следующей жалобе.

— Туда, — не слишком любезно бросил я, указывая на место около колеса фургона.

— Отлично, — сказала она.

Женщина, ухватившись за колесо, поднялась на ноги, и короткими прыжками переместилась, куда было приказано.

— Этим утром в вашем лагере уже выпороли одну женщину. У меня нет никакого желания стать второй.

Эти её слова заинтересовали меня. Женщина ведет себя очень по-разному с тем мужчиной, про которого она знает, что тот способен наказать её, если это ему захочется, и с тем про кого она знает, что к нему можно отнестись с презрением и пренебрежением безнаказанно.

— Повернись, — скомандовал я. — Теперь, обратно.

Она, держась за колесо, чтобы сохранить равновесие, снова повернулась ко мне лицом.

— Ну как я могу быть привлекательной в этом? — простонала она.

Вчера вечером, после того, как я притащил её в лагерь, я снял с неё откровенное белое платье, выданное ей разбойниками, и против которого она, свободная женщина, так возражала. Из кое-чего, найденного мной в лагере, я изготовил ей новую одежду, просто прорезав отверстие для головы, и ещё два отверстия для рук. Затем я приказал ей поднять руки вверх, и натянул импровизированное платье на её тело. Поняв, что произошло, Леди Янина чуть не прожгла меня своим полным ярости взглядом.

— Превосходно, — объявил я и, приковав её шею к оси фургона, с чувством выполненного долга лёг спать.

— Не знаю, не знаю, — сказал я, — но Тебе стоит постараться.

— Но, это же — мешок! — закричала она. — Всего лишь мешок!

Совершенно

верное замечание. Это был длинный, грязно-жёлтый, грубо-тканный мешок из-под Са-Тарны. А если бы у кого-то возникло в этом сомнение, то оно было бы мгновенно рассеяно большой сделанной по трафарету чёрной краской надписью, по которой можно было сделать безошибочный вывод о прежнем содержании этого «платья», вместе с сортом, помолом, мельницей и оптовым торговцем.

— Я, так понимая, что Ты недовольна? — уточнил я.

— Представьте себе, — едко сказала Леди Янина.

— Жёлтое великолепно подходит к твоим волосам, — заметил я.

Возможно, если я всё же соберусь поработить её, стоит одевать её в жёлтый рабский шёлк. Она будет выглядеть просто великолепно.

— Но я в этом выгляжу просто смешно, — простонала она.

— Это весьма распространённая одежда среди свободных девочек-подростков в бедных деревенских семьях, — пояснил я.

Кроме того, конечно, для таких девушек, было распространено, чтобы обратить на себя внимание работорговцев, в надежде, что те могли бы изловить их, и доставить на невольничьи рынки больших городов. Однако слишком часто эти надежды развеиваются как дым, и мечтательницы обнаруживают себя проданными крестьянам в ещё более отдаленные деревни, в качестве сельскохозяйственных и по совместительству интимных рабынь.

— Но я-то не простая, грязная, босоногая, неопрятная, тощая дочка какого-то нищего крестьянина в глухой деревне, — возмутилась женщина. — Я — Леди Янина из Брундизиума!

— Ты тоже босоногая, — напомнил я.

Пленницам, так же как и рабыням, на Горе часто запрещают ношение обуви.

— Но, я же в этом выгляжу просто смешно, — воскликнула она.

— Ты, конечно, выглядишь немного нелепо, — признал я, — но вовсе не смотришься смешно. На самом деле, я никогда не видел, чтобы на ком-то мешок из-под Са-Тарны сидел бы лучше, чем на Тебе.

— Спасибо, — ядовито сказала она, пытаясь испепелить меня яростным взглядом.

— Носи на здоровье, — ответил я.

— Верните мне, белое платье, — потребовала Леди Янина, — то, в которое одели меня разбойники! Я предпочитаю его!

— То платье слишком откровенно, — напомнил я ей. — Оно столь вызывающе подчёркивает твою красоту, что все могут решить, что Ты втайне мечтаешь об ошейнике. Разбойники, несомненно, потому и одели Тебя в него, что оно показалось им подходящей одеждой для женщины, которую они готовили к полному порабощению.

— А я предпочитаю его, — сердито заявила она.

— Ты, что — рабыня? — удивлённо спросил я.

— Нет! — возмутилась Леди Янина.

— Тогда, почему Ты хочешь носить его? — полюбопытствовал я.

— Оно симпатично, — попыталась оправдаться она.

Я улыбнулся. Само собой, оно симпатичное, а ещё дразнящее, вызывающее и чувственное.

— И почему Ты хочешь носить что-то симпатичное? — поинтересовался я.

— Чтобы хорошо выглядеть, — объяснила женщина.

— Почему Ты хочешь хорошо выглядеть?