Личная воровка герцога
Шрифт:
– Первый раз у нас проявился материальный знак.
Глядя на вожделенную монету в чужих руках, у Александры начало портиться настроение.
– Может, проясните, наконец, каких знаков вы все ждали?
Вместо ответа Феликс Леон достал из стола большой талмуд, послюнявил пальцы и начал быстро-быстро листать страницы. А когда, наконец, нашел, торжествующе ткнул прямо в отпечатанное на еще старых станках нечеткое изображение золотой монеты и пояснил:
– Золотая монета издревле считается у нас знаком алхимика, о, это очень узконаправленный профиль, закрытая специализация. Даже в этом году туда было набрано всего восемь студентов. Здесь есть только одно «но»…
– Господин ректор, не томите, пожалуйста.
– Для зачисления этот знак должен был просто проявиться в воздухе, над раствором, но никак не в таком виде. И я не могу понять, почему это произошло, как не знаю, что с вами делать.
Александра не то, что была рада, что сейчас у нее есть реальная возможность быть зачисленной в Академию Талантов, тем более заниматься ей предстояло отдаленно похожими темами. Но определенное облегчение она точно сейчас испытала.
– Я не вижу в этом ничего странного, все-таки было пролито несколько капель крови, вместо положенной одной, это знаете ли, уже концентрированная смесь.
Ректор счет такую гипотезу вполне реальной и решительно встал:
– Да, наверно, вы правы, тем более реакция была, а это главное. Леди Сандра, как вы, готовы влиться в наши стройные ряды?
К сожалению, ответить «нет» было нельзя, поэтому Сашка сдержанно кивнула:
– Не поверите, я только об этом и мечтала последние несколько дней.
Феликс радостно потер пухлые вспотевшие ладони: в его полку неожиданно прибыло. Многие годы до того, как избраться в кресло ректора, он служил простым преподавателем алхимии и так преуспел в этом направлении, что ему разрешили исполнять не только обязанности по руководству за Академией, но и продолжать свою изначальную деятельность. Пусть к леди Сандре он пока что испытывал двоякие чувства, но если она войдет в его круг, то станет частью дружной семьи.
– Сейчас пойдете к Коменданту в общежитие, он выдаст вам необходимые учебные материалы и решит вопросы по поводу вашего размещения. Если будут возникать какие-то вопросы, то можете обращаться напрямую к нему, он у нас полностью отвечает за студенческую жизнь. Леди Сандра, что вы так пристально смотрите на меня?
Александра смотрела, но не пристально, а просто изучающе:
– Хочу задать вам несколько вопросов, можно?
Феликс тут же навострил уши.
– Ну конечно, что вы хотели узнать?
– Оформляются ли каким-то образом отношения со студентами, как обстоят дела с содержанием, но самое главное: я могу забрать свой материализованный знак принадлежности?
Мужчина едва не поперхнулся, став свидетелем женской алчности, которая, как вирус, не знала границ. Нет, он не был маленьким мальчиком и знал, что все дамы думают о материальной стороне жизни, и предпочитают богатство бедности, но чтобы молодая леди, образчик нежности, кротости и воспитания, так прямо заявляла о своих желаниях?
– Как это - забрать?
Александра с удовольствием пустилась в объяснения:
– Ну, кровь-то вы мою использовали? Мою. Результат значит чей? Мой.
Ректор, все еще приходя в себя, тут же сунул заветный кругляш к себе в карман шелковой серой жилетки и решительно отрезал:
– Все администрационные вопросы вы можете решить с Комендантом, я нужен буду, только если он не сможет вам помочь. А что касается золота, так оно пойдет в казну Академии, понятно?
– И что, нет даже никакого процента, который отходит в пользу того, кто обнаружил золото? – невинно поинтересовалась девушка.
На самом деле ей было уже плевать и на золото, и на ректора в частности, просто вопрос оказался принципиальным: ее средь бела дня ограбили на целый золотой, увели прямо из-под носа, а она ничего поделать с этим, увы, не может.
– Нет, - еще раз повторил ректор и насупился, отчего цепкие внимательные глаза Феликса словно заледенели, а второй подбородок лег прямо на высокий ворот рубашки.
– Не смею вас больше задерживать.
Сашке ничего не оставалось, как подчиниться, но, уже сделав пару шагов по направлению к двери, она вспомнила про письмо леди Тротулы Салернской и резко обернулась:
– Господин ректор, последний вопрос, подскажите, где сейчас находится преподаватель по алхимии? Не хочу откладывать дело в долгий ящик.
Феликс, уже было расслабившийся от мысли, что не увидит девушку, еще, по меньшей мере, сутки, вскинулся.
– А зачем он вам?
Александра достала из рукава сложенный вдвое конверт и помахала им перед его носом.
– Мне нужно передать письмо от мадам Салернской. Так подскажите, где мне его искать?
Услышав имя своей однокурсницы, большой умницы и красавицы, в которую первое время он был когда-то отчаянно влюблен, да и сейчас нет-нет, но вспоминал в тишине, Феликс невозмутимо протянул руку вперед.
– Я буду вашим преподавателем, и заодно куратором, давайте письмо сюда.
Сашка хоть и удивилась, но протягивая послание от мачехи его светлости Альбрехта, виду не подала. Феликс, с нетерпением развернув небольшое письмо, впился в стройные ряды букв тяжелым взглядом. Меньше всего он ожидал увидеть, что Тротула тоже, как и другие, просит за молодую леди и надеется, что он не оставит бедную девочку в беде. Задумчиво пожевав нижнюю губу, он посмотрел на «бедную девочку», которая сдержала слово и не стала заглядывать в письмо Тротулы даже краешком глаза. Леди Сандра подошла к распахнутому окну и посмотрела вниз: они находились так высоко в каких-то горах, что внизу были видны только белесые облака. Побледнев, она отшатнулась.
– Высоко…
– Чем я должен вам помочь, леди Сандра?
Сашка с трудом отвела взгляд от окна.
– Так получилось, что на мне оказался вот этот браслет, - она задрала рукав серого плаща и продемонстрировала Феликсу ненавистное украшение, - но как только мне захотелось его снять, мне это не удалось.
Ректор понятия не имел, как такое возможно, но послушно встал с кресла, обогнул огромный письменный стол и подошел к девушке: на тонком запястье красовался браслет, плотно прилегавший к смуглой коже. Феликс с огромным интересом осмотрел руку леди Сандры и задумчиво почесал лысую макушку заскорузлой пятерней, где на пальцах отчетливо виднелись химические ожоги: плешь он носил уже лет тридцать, а раньше был обладателем роскошных белокурых кудрявых волос.