Личный враг князя Данилова
Шрифт:
— Кто-нибудь еще желает взглянуть?
Но Клюк уже понял, что в этом нет необходимости. Ошарашенное выражение лица солдата в рваной гимнастерке, прочитавшего «лейтенант НКВД», сказало само за себя. Не спеша он вернулся на место. Штандартенфюрер фон Бридель сегодня, несомненно, будет доволен. Спектакль шел по намеченному плану.
— Почему же, господа, спросите вы у меня, офицера доблестной немецкой армии, остались эти удостоверения из прошлой жизни? Советская пропаганда утверждает, что коммунистов, а тем более офицеров НКВД, расстреливают на месте. Как видите, я жив и здоров. И даже чувствую себя неплохо.
Новоиспеченный немецкий лейтенант покачивался с носка на пятку. Автоматчики за спиной замерли, словно каменные изваяния.
— Да потому, господа военнопленные, что немецкой армии нужны умные люди. Да, именно умные люди, и неважно, кем были они в прошлом. Германские войска пришли сюда навсегда. Они принесли с собой европейскую цивилизацию, они будут обустраивать эту землю, и им нужна помощь. Нужен порядок на этой земле.
Клюк снова двинулся, на этот раз вдоль строя, держа паузу, давая возможность осознать произнесенные слова. Дойдя до конца, он обернулся и вновь заговорил.
— Я знаю, что неглупые люди есть и среди вас. Понимаю, они настолько умны, что если я прямо сейчас попрошу выйти из строя тех, кто хотел бы нам помочь строить новую Россию, то таких найдется немного. Но мы сделаем по-другому. Сегодня все, подчеркиваю — все, получат обед, такой, какой должен и будет всегда получать солдат немецкой армии, наводящий порядок на своей земле. Потом вам покажут фильм. Вы сможете увидеть Польшу. Какой она была до прихода вермахта, и какой стала сейчас. Я не буду вас агитировать, господа. Пусть этим занимаются комиссары, которым нечего показать. Вы все увидите сами.
Лейтенант замолчал, обводя строй глазами. Заключенные должны понять, что сейчас он скажет самое главное.
— После этого вас по одному станут приглашать к начальнику блока. Все, кто напишет заявление с просьбой зачислить его в специальный отряд по наведению порядка при фельджандармерии, будет немедленно отправлен к месту дислокации. Уже завтра выдадут чистое нательное белье, мундир, ботинки, пилотку. Обмундированием и питанием будут обеспечивать наравне с германскими военнослужащими. Вы будете получать денежное довольствие.
Клюк смотрел на заключенных и с удовлетворением отмечал заинтересованные взгляды. Сегодня он был в ударе.
— И последнее. Вам не придется выступать против бросившей вас на произвол судьбы советской власти с оружием в руках.
Теперь уже практически все внимательно смотрели на лейтенанта, ожидая продолжения.
— С ней германская армия справится без вашего участия, господа. Отряд не будет направлен на фронт. Его задача — охрана объектов и коммуникаций. Вы будете поддерживать порядок, защищать население от бандитов. Вы будете помогать строить цивилизованное государство! Вопросы?
— А тех, кто не согласится — расстреляют?
Худощавый паренек, волосы черные как смоль, прядь седая.
У лейтенанта мелькнула мысль, что он видел где-то его. А глаза светлые, ненависть спрятали. Гаденыш! Врезать бы сейчас тебе в рыло, так чтобы с копыт сверзился! Да нельзя, все дело испортишь.
— Зачем? — голос спокоен и даже немного доброжелателен. — Мы никого не заставляем. Нам нужны только умные люди. Кто не согласится — останется здесь, но в следующий раз мы уже не приедем.
II
Время пролетело незаметно. После памятного нападения на немецкий взвод, Каранелли, Данилов и Лемешев почти неделю просидели на базе. Но нет худа без добра, удалось провести работы, которые раньше откладывались. Отрыли еще две землянки, одна небольшая — под склад оружия, а другая уже планировалась как зимняя — с местом под печку. Навес для лошадей сделали, дров запасли. Война — это не только стрельба. В большей мере это скучная работа по ведению хозяйства.
Снайперскую винтовку Луи разве что не облизывал. Даже пару раз спать с ней ложился. Разбирался на пару с Олегом, который, как выяснилось, в снайперской работе понимал неплохо. Как и во всем, что касалось военного дела.
— Тут, Артист, самое главное даже не в винтовке, — взялся как-то за объяснение современного искусства стрельбы Лемешев, — самое главное — это патрон.
Каранелли смеялся так весело, что даже занятый приготовлением завтрака Данилов отошел от костра узнать, в чем же дело.
— Сокол, ты это мне говоришь? — Луи никак не мог остановить смех. — Мне, снайперу с полуторавековым опытом? А знаешь ли ты, что… что мне патроны делали ювелиры?
— Какие ювелиры? — Лемешев растерянно улыбался, но смех Луи потихоньку захватывал и его.
— Лучшие! Поставлявшие украшения ко двору его императорского величества Наполеона Бонапарта!
— Правда, что ли? — Данилов удивленно смотрел на Каранелли.
— А как ты хотел? На аустерлицком поле дистанция стрельбы восемьсот шагов. У Фридланда девятьсот пятьдесят. Как стрелять, если бы патроны подмастерья делали?
— Нет, — Олег покачал головой, — как мне учить тебя стрельбе из современной винтовки, если ты на девятьсот пятьдесят шагов из кремниевого ружья стрелял? Это же метров семьсот примерно будет!
— Около того, — отозвался Каранелли, — только ружье у меня было не кремниевое, а капсульное, наподобие этого. Здесь, правда, заряжается посподручнее.
В подтверждение своих слов Луи щелкнул затвором и продолжил:
— Так что скажи, я правильно понял — эти полсотни патронов с золотым ободком, они для снайперской винтовки?
— Все верно. Пятьдесят патронов — стандартный боекомплект на одного немецкого солдата. А что, командир, у нас сегодня день оружия?
— Только с утра. А после обеда опять рукопашным боем займемся.