Личный враг князя Данилова
Шрифт:
Однако усилия тех, кто хотел бы посадить фон Бриделя на нужное место, необходимо подкрепить реальными успехами здесь. Но их-то и не хватало. Наоборот, проблемы только множились. Кроме исчезнувшей группы парашютистов, абсолютно ничего внятного нельзя сказать об уничтоженном взводе, о подстреленном майоре Ренеке. А шесть дней назад случилось нападение на Ляды.
В то утро штандартенфюрер прибыл в поселок к девяти часам, когда обер-лейтенант, командовавший ротой, уже организовал прочесывание поля, откуда ночью пришли бандиты. Большое количество гильз от автомата не впечатлило берлинского бонзу. Он больше обратил внимание на брошенный возле сарая ящик с патронами.
Обер-лейтенант уныло докладывал результаты поисков. В голосе не слышались нотки уставной четкости.
— Следы плохо заметны в поле, но мы прошли по ним почти четыре километра. Потом бандиты вошли в реку, обнаружить больше ничего не удалось.
— Понятно, уплыли на подводной лодке.
— Что? — обер-лейтенант вскинул брови.
— У вас есть кому передать дела? Думаю, сегодня к обеду вы получите новое назначение. Куда-нибудь в окопы под Киев. Только не уверен, что там вам доверят даже взвод.
Систему охраны складов изменили, к вечеру поставили еще одну вышку, поделили сектора наблюдения. Теперь за стеной сарая нельзя было укрыться от взглядов часовых. Кусты, в которых сидел Данилов, вырубили.
Вернувшись в Маньково, фон Бридель закрылся в комнате, отведенной под кабинет. Через час он вызвал адъютанта.
— Подберите все, что сможете найти о действиях наших войск в момент наступления. Все нестандартное, из ряда вон выходящее, все более-менее необычное.
К вечеру на столе лежало несколько документов, из которых Отто выделил два: рапорт заместителя командира танкового полка, начальнику которого какой-то сумасшедший дед снес голову шашкой, и показания рядового, чудом оставшегося в живых после атаки шальными кавалеристами танков, к одному из которых был привязан пленный русский офицер.
После ужина штандартенфюрер вновь вызвал адъютанта. На сей раз задание отличалось большей конкретностью. К полудню следующего дня лейтенант принес фотокопию удостоверения майора НКВД, взятого в плен у Днепра. Здесь же красовался и отпечаток большого пальца правой руки майора. Кто-то в штабе Гудериана удосужился снять его с удостоверения. Отто усмехнулся — это все, что смогли удержать в руках армейские остолопы. Кроме того, адъютант принес данные о табельном оружии гауптмана, сопровождавшего советского офицера в штаб. Подозрения штандартенфюрера подтвердились — парабеллум, найденный на месте гибели взвода, принадлежал танкисту-гауптману. Кроме того, там валялась убитая лошадь, а в рапорте рядового упоминались кавалеристы.
Фон Бридель размышлял. Картина получалась смутной, но кое-какие детали прояснялись. Кавалеристы, число которых установить не удалось, напали на конвой и отбили майора НКВД. Они же, что подтверждает переместившийся парабеллум, уничтожили усиленный взвод за деревней Бежели. Даже если напали неожиданно, то вряд ли их было меньше десяти. Иначе, как они смогли бы уничтожить столько опытных солдат? Теперь Ляды. Солдаты видели двоих бегущих от сарая. Они уложили часовых очередью из автомата. Но был и третий, который стрелял из винтовки с расстояния в четыреста пятьдесят метров. На его позиции нашли пять гильз. Где остальные? Он унес с собой? Почему тогда оставил эти? Потерял в темноте? Но зачем собирать гильзы, если известно, что часть из них все равно останется лежать в траве? Нет, скорее всего, он выстрелил только пять раз. Но тогда получается, что промахнулся всего однажды. Трое убитых и простреленный прожектор. Ночью, стреляя по целям, едва подсвеченным ракетами или на вспышки выстрелов, попасть четыре раза из пяти! Да, стреляли из немецкой снайперской винтовки, такая была в погибшем взводе. Тогда получается, что это опять кавалеристы! Но почему только втроем? Да потому, что не собирались нападать! Хотели тихо посмотреть, что хранится на складах, нашли нужные им патроны, но уйти без шума не удалось. И тогда проявили отменное хладнокровие, — застрелив в перестрелке пятерых солдат, растворились в ночи.
Штандартенфюрер потер руки. Непроизвольное движение в такт мыслям. Некоторые выводы напрашивались сами собой. Отряд советской кавалерии приблизительно в десять-тридцать бойцов действует в районе Красного. Хотя, конечно, очень осторожно. В составе отряда есть старший офицер, и ожидать неразумных действий от противника не следует. Кроме того, у них есть снайпер.
А если он на четыреста пятьдесят метров ночью стрелял практически без промаха, то почему бы ему не попасть на километр по неподвижно стоящему майору Ренеке? То есть, из самой ближней к поселку точки леса.
Штандартенфюрер продолжил размышлять. Где находится база? Пожалуй, это самое важное. Не призраки же кавалеристы, им надо где-то спать и что-то есть. Так где?
Отто провел по карте линию от точки, где нашли парабеллум к месту его потери. Продолжение линии уперлось в деревню Смилово. Теперь это уже не деревня, одни головешки остались. История темная, хотя каким-то боком в общую схему укладывается. Прием дед продемонстрировал вполне кавалерийский. А что? Вполне возможно, база где-нибудь в деревне. Их еще не меньше двух десятков в округе, где армия прошла, а фельджандармерия еще не добралась. А пехотным взводом, да пятью мотоциклами, что в его распоряжении, базу можно год искать. Вот, кажется, и наступило время лейтенанта Клюка.
Разыгрывать карту с переходом на сторону немцев кадрового сотрудника НКВД до бесконечности нельзя. Обращение к солдатам советской армии на пластинку записали, для листовок нужные фотографии сделали. Не показывать же его из окопов, как пугало. Пора использовать и навыки чекиста. Тем более, возможно, в рядах противников его бывший начальник. Майор Лемешев.
Еще одно дело, хоть и понимая, что это пустая формальность, выполнил штандартенфюрер. Чисто на профессионализме. Вызванный адъютант уже через час отправил в Берлин фотокопии документов Лемешева, с просьбой поискать в архивах любые данные на этого человека.
На следующее утро Клюк начал репетировать выступление перед советскими военнопленными, фон Бридель понимал, что кроме фельджандармерии и взвода охраны ему понадобятся еще силы.
И вот сейчас, убирая в сейф документы Клюка, штандартенфюрер неожиданно повернул разговор:
— А какой боевой опыт у вашего бывшего начальника — майора Лемешева?
— Откуда же мне знать, господин штандартенфюрер? Его личное дело, наверное, даже в штабе дивизии не хранилось.
— Я понимаю. Меня интересует ваше личное мнение.
— Он к нам прибыл перед самой войной. Не могу точно сказать, но иногда он казался странным. В простых вещах бывало, путался, словно последние годы жил на Луне.
— Так-так! Понятно. А стрелял как? Хорошо?
— Нормально. Но в дивизии и лучше стрелки встречались. А вот оружие знал отлично. Любое. И еще какой-то он не наш, что ли, был. Интеллигент. Все пытался доказательства найти, как говорил «понять логическую цепь». А нужно-то было всего несколько раз по морде въехать.
— Понятно. Хорошо, сколько военнопленных записалось в ваш отряд?