Личный враг князя Данилова
Шрифт:
— Что? Что случилось? — всполошился Николай. — Немцы?
Не имея сил ответить, Луи только покачал головой.
— Так что?
— Где Колганов?
— Ушел уже.
— Это хорошо.
— Луи! — Данилов сказал это негромко, словно опасаясь, что их может кто-нибудь услышать. — Что все-таки случилось? На тебе лица нет. Можешь объяснить?
— Нет… не сейчас… потом. Я могу попросить тебя об одной услуге?
— Да. Конечно.
— Не ходи туда. Не надо. Пожалуйста. Я потом тебе все объясню.
— Хорошо. Только куда же я уйду? Здесь мой пост.
— Вот
Страх уже отпустил. Стыд за беспорядочное бегство заставил побыстрее уйти. Каранелли шагал, чувствуя необычайную легкость во всем теле. Будто он только что отлично выспался, хорошо поел и после этого прекрасно размялся. Бьющая через край энергия заставляла пританцовывать на ходу. Хотя всего десять минут назад он чувствовал, что сил в организме немного, и все движения скупы и экономны.
Через полтора часа весь отряд перебрался на правый берег Свиной. Прихватив половину груза, партизаны углубились примерно на километр в лес. Под большой разлапистой сосной Каранелли посадил всех и дал полчаса отдыха. Сам же забрал шашку у Данилова и, вырубив шесты, натянул на них брезент. Укрыв бойцов от дождя, командир развел костер. В мокром лесу это было невозможно, если бы не Колганов. Он не по нужде попросил отлучиться на минуту. Сообразил, что рано или поздно костер нужно будет развести, — вот и слил с мотоцикла три литра бензина.
«Толковая команда получается», — думал Луи, собирая ветки. Он старался вытаскивать их из-под мощных сосен, где все-таки было посуше.
Полчаса прошло. Пора отправлять Лемешева и Данилова за лошадьми. Но, глядя на часы, Каранелли вдруг сообразил, что с того момента, как они ушли из лагеря, прошло всего только тридцать шесть часов! За которые произошло столько событий! Давным-давно, так давно, что начали стираться подробности, случилась драка с немецкими машинистами в тесной будке паровоза. Бег по предрассветному лесу к мотоциклу, чтобы успеть перехватить колонну военнопленных. Наглый проезд через Красный, удачная атака на часовых, сопровождающих красноармейцев. Неожиданное пополнение, которое могло оказаться обузой. Длинный день, за который удалось вздремнуть только три часа — остальное время ушло на составление плана атаки. Долгое возвращение к немецким складам, само нападение, и эта безумная переправа, которая показала, что, сколько не думай — все предугадать невозможно. Его ошибку исправили дождь и Красцов. Но, даже не перетаскивая полтора центнера вброд, товарищи вымотались до предела. Почему же он сам чувствует себя, словно все время был на отдыхе? Какая-то неясная мысль мелькнула, но исчезла — ухватить не удалось.
Лемешев с Даниловым ушли. Каранелли велел устраиваться бойцам поудобнее и отдыхать. Тепло, идущее от небольшого огня, разморило, отняло последние силы. Солдаты засыпали, но сон их был неспокойным. Что-то бормотал Красцов — из набора слов можно было разобрать только одно — «справа». Колганов каждые тридцать секунд ворочал головой. Чернобровый, лежа на спине, начал хохотать, но неожиданно смех оборвался, и суровая гримаса исказила почти детское лицо. И только Тонь лежал спокойно,
«Вот у кого железные нервы», — подумал Луи. Как сглазил. Сергей вдруг сел, резко вскинув руку, закрывая локтем голову. От неожиданности Каранелли сделал шаг назад. Ветка попала под ногу, и он неловко «затанцевал» на месте. Когда восстановил равновесие, то увидел внимательный взгляд Тоня.
— Простите, товарищ командир! Лагерь привиделся.
— Ничего. Ты как, часок продержишься, если часовым тебя поставить?
— Продержусь, если прикажете.
— Прикажу. Я пока схожу к переправе. А ты посторожи сон товарищей.
Не один — четыре раза сходил Каранелли под дождем, но перенес все оставленное на берегу во временный лагерь. Каждый раз, возвращаясь с поклажей, командир менял часовых. Когда пришел в последний раз, Данилов и Лемешев уже привели лошадей. Олег — умница, догадался прихватить кастрюлю и ложки. Суп из перловой крупы с изрядной порцией тушенки оказался весьма кстати.
Дождь прекратился, зато резко похолодало. Тучи разнесло северным ветром.
«Теперь затаимся на недельку, — думал Каранелли. — Надо бы с хозяйством нашим разобраться». Он, конечно, слышал, как громко, с надрывом, кашляет Алеша Чернобровый, но не мог предположить, что из-за этого следующую вылазку придется повторить уже завтра.
Отряд шел знакомой дорогой. Впереди Лемешев и Колганов, замыкали Данилов и Каранелли. Остальные вели лошадей.
— Ты какой-то семижильный сегодня, командир, — проговорил Николай. — Я еле на ногах держусь. А ты пять пудов перетащил на горбу — и свеж, как огурчик с грядки.
— Заметил? Это оттуда.
— Откуда?
— От дерева. Того, что светилось.
— Когда светилось?
— Тогда, — понижая голос, почти прошептал Каранелли, — в восемьсот двенадцатом. И сегодня.
Данилов выжидательно смотрел на Луи.
— Я потому и просил тебя не ходить на поляну.
— Но я там был. С тобой вместе.
— И чем закончилось? Помнишь?
— Помню. Только с теми, кто нас подобрал, ничего не случилось. Да и тобой ничего не случилось. Сегодня.
— Случилось. Ты же видишь, что на меня можно вместо лошади поклажу грузить.
— Так это же хорошо. Почему тогда ты не хотел, чтобы я туда ходил?
— Потому что, когда там были красноармейцы — ничего не случилось. По крайней мере, Лемешев не заметил. Я один был — у меня сил прибавилось, как у русского былинного богатыря. А когда мы с тобой туда пришли, то на сто тридцать лет уснули. Может, в тебе все дело?
— Или потому, что я по нему палашом ударил?
— Не знаю. Но рисковать не хочется. Не сейчас, как-нибудь потом, когда время будет. А пока, Князь, мой приказ. К дереву не подходить!
— Есть, товарищ командир.
Сам не зная почему, Каранелли не стал рассказывать, что дерево ответило на вопрос. Тем же голосом, каким давным-давно, в далеком детстве посреди пшеничного поля отозвалась на молитву шаровая молния. Может, не хотел пока навешивать эту проблему на друга? Рано или поздно, все равно придется рассказывать. Только лучше позже.