Личный враг князя Данилова

Куницын Владимир Анатольевич

Прибежавший Данилов, разглядев, как француз поднимается со здорового фашиста, только покачал головой.

— Ну ты и впрямь кого угодно можешь голыми руками завалить.

— Ага. Когда сарай вспомню.

— Какой сарай?

— Тот самый, что тебе по ночам снится. Горящий, с детишками и бабами.

— А ты откуда знаешь?

— А когда он тебе снится, нам с Олегом уже не спится.

Ведя шепотом это короткий диалог, друзья оттаскивали трупы немцев с дороги.

— Ладно, Коля! Теперь нам самое трудное предстоит, Каранелли достал наконец

свой кинжал.

— Не знаю, мне кажется, что прожектор на левой вышке давно уже не шевелится.

— Тогда начнем с правой, если не возражаете, ваше сиятельство!

— Разумно.

Это была та самая вышка, на которой Луи в прошлый раз уложил пулеметчиков. Вместе с другой, выстроенной недавно, она прикрывала склады со стороны холмистого поля.

Размеренным шагом, словно часовые, шли Данилов и Каранелли по деревне — если кто и увидит случайно, примут за патруль.

— Ты спиной не поворачивайся, стой боком. Или, может, снимем шашку?

— Зачем? Пока увидят, пока разглядят, если вообще разглядят. Пока думать начнут. Я надеюсь, у тебя секунд десять будет. Неужели не хватит?

Подойдя к последнему сараю, за которым дорога выходила прямо к подножью вышки, друзья разошлись. Данилов немного задержался, давая возможность Луи обойти сарай с другой стороны. «Так у меня в привычку может войти вылезать под пулеметы», — подумал он. Глубоко вдохнув, Николай пнул сапогом по бревнам сарая и вышел за угол.

— Доннер веттер! — внятно ругнулся он.

Прожектор, описав дугу, высветил силуэт немецкого солдата со шмайссером на плече, расстегивающего ширинку. Расчет оказался верным. Да, ситуация необычная. Хотя, скорее, неожиданная. Не стрелять же в немецкого солдата в немецкой форме с немецким автоматом только потому, что сразу не удалось сообразить, кто это из двухсот человек роты? Но внимание обоих фрицев на вышке он привлек полностью.

Данилов, возясь со штанами, артистически тянул паузу, отсчитывая секунды. Одна, две, три… Вскинув руку, чтобы прикрыть лицо от света, он прохрипел сдавленным голосом, в котором невозможно разобрать акцент:

— Убери…

И в эту секунду Данилов вдруг сообразил, что не знает, как сказать по-немецки «прожектор». Фраза получилась обрубленной. Не найдя лучшего решения, он отвернул лицо в сторону. Нервы напряглись до предела. Казалось, что ноги сейчас откажутся слушать голову и сами отбросят Николая за угол.

Наконец с вышки послышалась короткая возня, звук стукнувшей о дерево каски, и прожектор поплыл в сторону.

— Молодец, ефрейтор! — звенящим шепотом проговорил Каранелли, на всякий случай по-немецки. — Теперь ты!

— Полминуты, капрал! — на том же языке отозвался Данилов. — Глаза отойдут.

Действительно, через несколько секунд, положив автомат на землю, Николай двинулся к вышке, поправляя шашку за спиной. Луи отвел прожектор в сторону так, чтобы верхняя площадка лишь слегка подсвечивалась боковыми лучами, и припал к пулемету. Пока Данилов на лестнице, он надежно прикрыт. Но когда выскочит наверх,

то придется сражаться уже самому — одному против двоих. Но Каранелли искренне надеялся, что часовые спят, как те, что спали у пулемета на въезде, — прожектор уже давно не шевелился.

Осторожно, даже затаив дыхание, Данилов поднимался по лестнице. Тишина не нарушалась никакими звуками, и потому скрип перекладины прозвучал как раскат грома. Страх непоправимости случившегося выплеснулся мощной порцией адреналина, и Николай в доли секунды взлетел на площадку вышки, даже не успев подумать о том, что может нарваться на автоматную очередь в упор.

Фрицы действительно дремали — один справа, прислонившись к столбу, другой слева, положив голову на руки, скрещенные на перилах. Но скрип ступеньки выдернул из полусна обоих.

Данилов еще раз оценил, потом конечно, способ закрепления шашки за спиной. Когда берешься за рукоять, — ты уже замахнулся! Не совсем ловко, но это замах, позволяющий нанести сильный удар.

Фриц, стоящий около пулемета, беззвучно осел на пол. Но другой успел выпрямиться, и, положив руки на автомат, поворачивался к Николаю. Понимая, что переносить клинок на другую сторону уже поздно, драгун мгновенно поднял колено к уху и, распрямляя ногу, ударил немца пяткой в скулу. Так, как его заставлял бить по стволам деревьев Каранелли по сто раз в день. Удар опрокинул противника через перила. Каска смогла предотвратить тяжелые травмы головы, потому немец умер от перелома шеи. Мгновенно.

Данилов, едва переведя дыхание, успел убрать шашку, как снизу послышался приглушенный голос француза:

— …вверх! — рука показывала на прожектор.

— Понятно! — пробормотал уже на русском Данилов. — Знаток языков. Тоже не знаешь, как по-немецки «прожектор» будет? А ведь запросто можно было сгореть из-за такой мелочи.

Ни ему, ни Каранелли в голову не пришло, что надо просто спросить у Олега, как это, уже хорошо известное им на русском языке слово, будет звучать по-немецки.

Луи уже с пулеметом, снятым с турели на вышке, занимал позицию напротив барака, где располагались основные силы роты охраны, беря под прицел окна и двери. Луч ушел в небо, подавая лежащим в поле товарищам оговоренный сигнал.

Все остальное заняло одиннадцать с половиной минут. Каждый точно знал, что ему делать. Данилов и группа Колганова тащили к мотоциклу сотню килограммов поклажи. Не доходя метров сто, Чернобровый и Красцов опустили груз на землю и бегом вернулись к складу. В два приема Данилов и Колганов загрузили коляску. Тем временем Лемешев и Тонь добрались до взрывчатки. Сергей продемонстрировал неплохой уровень подготовки, устанавливая детонаторы и раскладывая бикфордовы шнуры. Они с Лемешевым тоже работали по плану — как и все, они точно знали, где что лежит. А потом, когда шнуры уже были подожжены, вся пятерка отступила в противоположную от мотоцикла сторону, напрямую к реке Свиная, прихватив не меньше боеприпасов и продуктов, чем их было в коляске.