Лицо под шерстью (Врата Анубиса - 1)
Шрифт:
– О, сильно болит, но это просто царапина. Они стреляли в меня три раза, пока ты был под водой, а я набрасывал сеть на твоих маленьких сопровождающих. Впервые в жизни в меня стреляли. Мне не понравилось.
Дойль передернулся.
– Мне тоже не понравилось. Пуля Хорребина прошла в дюйме от моего глаза.
– Ну... ну так именно поэтому я и должен был приплыть и забрать тебя. Видишь ли, это не Хорребин... не он стрелял в тебя. Он-то знал, кто ты. Это я стрелял.
Первым побуждением Дойля было разозлиться, но тут его взгляд упал на рану Джеки, и гнев испарился.
– Так ты... и доктор Ромени... думали, что я... кто? Джеки молча налегала на весло, потом нехотя ответила:
– Что ж, пожалуй, ты имеешь право знать. Я думал, что ты -
– Джо - Песья Морда? Тот убийца... говорят, он оборотень?
Джеки не смогла скрыть удивления:
– Кто рассказал тебе о нем?
– О, я просто умею слушать. Ну, так что ты или доктор Ромени имеете против него?
– Он убил моего друга. То есть нет... а, черт... он перехитрил меня и сделал так, что я убил моего друга. Он... я еще никогда не рассказывал кому бы то ни было об этом, Дойль. Не эту часть. Будь оно все проклято. Ты читал стихи Колина Лепувра? Так вот, Колин был... моим близким другом, и... ты знаешь, каким образом Джо - Песья Морда остается в живых?
– Я слышал, что он может обмениваться телами с другими.
– Ты знаешь слишком много, Дойль. Гораздо больше, чем следует. Не уверен, что в Лондоне наберется хоть полдюжины людей, кто знает то, что известно тебе. Да, ты прав. Именно так он и поступает. Я знаю, как он это делает, но он может обменяться телами с кем угодно, если ему только удастся некоторое время пообщаться с этим человеком. И ему приходится проделывать такое весьма часто, потому что, как только он попадает в новое тело, так сразу начинает обрастать шерстью... весь. Поэтому через несколько дней перед ним встает проблема выбора - бриться целиком или идти искать свежее тело.
– Джеки сделала глубокий вдох.
– В прошлом году он взял тело Колина. Я думаю, Джо - Песья Морда, должно быть, травит ядом старое тело непосредственно перед тем, как его покинуть. Колин пришел ко мне, очевидно, его мучила сильная боль.
– Джеки говорила с огромным усилием, и хотя Дойль пристально смотрел на купол Святого Павла, он все равно боковым зрением увидел следы слез на щеке.
– И это было в полночь. Я был в доме моих родителей, читал, когда он открыл дверь и поспешил ко мне... Он стонал, нет - скулил... скулил, как, ну, не знаю, как большая собака, и он истекал кровью, у него изо рта сочилась кровь... Будь оно все проклято, Дойль! Он был в брошенном, покинутом теле - в том, которое Джо - Песья Морда только что освободил, и оно было покрыто шерстью, как обезьяна! Ты понимаешь? Посреди ночи, этой проклятой ночи! Почему я уверен... почти уверен, что это был Колин? О черт! Да пошло оно все к черту!
– Джеки, - сказал Дойль, совершенно сбитый с толку этой невероятной историей, но чувствуя, что в этом неподдельное страдание, - ты не можешь этого знать.
До Лондонского моста уже оставалось меньше полумили, и Дойль видел пришвартованные угольные баржи на Суррейском берегу. Джеки начала понемногу подворачивать в этом направлении.
– Там было оружие, - бесцветным голосом продолжила Джеки, - кремневый пистолет - вот он здесь лежит, - и он был в футляре, и когда это покрытое шерстью существо ворвалось в дом, я вскочил, быстро схватил пистолет и выстрелил прямо ему в грудь. Оно упало, заливая кровью все вокруг. Я подбежал и встал над ним, не слишком близко, и оно... оно посмотрело на меня, недолго всего какую-то долю секунды, потом несколько раз дернулось, и все. Там была суматоха, но, когда оно посмотрело на меня, я узнал... Я знаю - это был Колин. Цвет глаз другой, конечно, но я узнал его. И не выражение глаз, точнее, я узнал то, что было Колином в этом существе...
За самой восточной баржей был причал, а над ним светились окна дома. Вроде бы Джеки держит курс именно туда. Свет из узких окон бросал мерцающие отсветы на маслянистую черноту воды.
– После этого я две недели был как во сне. Никто не мог этого выносить день и ночь я пронзительно кричал, глотал пищу и невнятно бормотал непристойности, я так грязно ругался, что моя мать почти ничего не понимала...
– Джеки усмехнулась.
– Ты слушаешь?
– Да.
Дойль пытался понять, что из этой лавкрафтовской фэнтези могло быть правдой. Вполне возможно, что одна из таинственных Танцующих Обезьян действительно ворвалась в дом Джеки приблизительно в то же самое время, когда Лепувр решил уйти из этого мира. А еще у Дойля возникло подозрение, что это нечто большее, чем сожаление о смерти близкого друга. Может, все-таки его первоначальные подозрения относительно Джеки верны?
– Это звучит банально, конечно, но все равно, Джеки, я хочу сказать - мне очень жаль.
– Благодарю.
Джеки замедлила ход челнока, волоча весло по воде, и теперь челнок скользил, едва ли двигаясь вообще, почти вплотную к причалу, и Джеки остановила челнок, схватив свисающую между сваями веревку и повиснув на ней, когда вес челнока пришелся ей на руку.
– Натягивай конец веревки и закрепи здесь, Дойль. Тут есть веревочная лестница, она начинается в четырех футах над твоей головой.
Когда они оба выкарабкались на узкий причал, Джеки сказала:
– А теперь как быть с тобой? Ты не можешь вернуться обратно в дом Копенгагенского Джека - у Хорребина там полно шпионов. Они медленно направлялись к строению, которое было чем-то вроде прибрежной гостиницы. Джеки шла босиком и ступала очень осторожно по старым доскам причала.
– Когда этот твой друг приезжает в город? Как его зовут - Эшвин?
– Эшблес. Я встречусь с ним во вторник.
– Так. Мы сделаем вот что. У хозяина этой гостиницы, старого Казиака, есть еще и конюшня. Ты умеешь убирать навоз?
– А разве есть люди, которые не умеют? Хочется думать, что я не принадлежу к их числу.
Джеки потянула ручку двери, и они оказались в небольшой комнате. В очаге горел огонь.
Появилась девочка, приветливо улыбаясь. Ее дежурная улыбка несколько поблекла, когда она заметила, что оба гостя, видимо, искупались в реке.
– Все в порядке, мисс, - успокоила ее Джеки.
– Мы не будем садиться на стулья. Будь добра, скажи Казиаку, что это Джеки с того берега реки и его друг. Мы бы хотели получить две горячие ванны - в отдельных комнатах, разумеется...
Дойль усмехнулся - скромный парнишка этот Джеки.
– И еще какую-нибудь сухую одежду, все равно какую, - добавила Джеки.
– А после этого два котелка вашей превосходной наваристой ухи. Ах, да, и горячего кофе с ромом прямо сейчас, пока мы ждем.
Девочка кивнула и поспешила обсудить все с хозяином. Джеки присела на корточки у очага рядом с Дойлем.
– Ты действительно уверен, что этот Эшблес поможет тебе выкарабкаться?
Дойль не был уверен, но постарался убедить в обратном скорее себя, чем Джеки, и поэтому стал защищаться:
– Насколько я знаю, он никогда не заботился о деньгах. И я действительно знаю его достаточно хорошо, черт побери!
"И он приобретет друзей и влияние, - добавил Дойль про себя, - и для него, может, будет вполне возможно устроить мне встречу - обеспечив мою безопасность!
– со старым Ромени. И вот тут-то мы заключим сделку на моих условиях: я дам ему какую-нибудь безобидную информацию или даже вообще навру с три короба - да, так будет лучше всего - в обмен на координаты дыры. Если у меня будут друзья, которые покараулят снаружи, пока я буду говорить с Ромени, он не рискнет откалывать подобные трюки и тыкать в глаз сигарой. Но если без посторонней помощи, с нуля попробовать приобрести влияние и найти такого рода друзей, - да на это уйдут месяцы, если даже не годы. А Дерроу говорит, что дыры появляются с меньшей частотой после 1802 года, но в любом случае я не уверен, что у меня есть в запасе эти самые месяцы: кашель уже почти добил меня, даже если не учитывать последствия сегодняшнего купания, - теперь-то у меня наверняка пневмония. Я не могу ждать, мне побыстрее надо попасть назад, туда, где есть больницы".