Лицо в зеркале
Шрифт:
На каждом из первых четырех этажей было по четыре квартиры, на пятом, самом высоком, — только две, пентхаузы.
Слабый, неприятный запах остался в кабине после предыдущего пассажира. Сложный и гонкий, этот запах что-то ему напоминал, но Этану никак не удавалось идентифицировать его.
На уровне второго этажа у Этана возникло ощущение, что кабина стала меньше в сравнении с предыдущим визитом в этот дом. Крыша просто нависала над головой.
На третьем этаже он понял, что дыхание у него учащенное, словно после быстрой прогулки. Воздух стал разреженным, ему явно не хватало кислорода.
На четвертом отпали всякие сомнения в том, что
мотор лифта барахлит, а тросы, поднимающие кабину, натужно трещат, готовые лопнуть в любой момент.
Этот треск, эти щелчки и поскрипывания говорили о том, что до пятого этажа сегодня ему не доехать.
Воздух становился все разреженнее, стены сближались, потолок опускался, мотор сдавал.
Двери, конечно же, не откроются. Канал связи с лифтером поврежден. Его сотовый работать не будет.
А если случится землетрясение, шахта сложится, превратив кабину в гроб.
У самого пятого этажа Этан понял, что все это — симптомы клаустрофобии, которой он раньше не страдал,и проявились они лишь для того, чтобы скрыть другой страх, который он, будучи человеком здравомыслящим, не хотел признавать.
Какая-то часть Этана ожидала, что на пятом этаже ею встретит Рольф Райнерд.
Как Райнерд мог узнать о существовании Данни или о том, где жил Данни, как мог догадаться, что Этан собирается приехать сюда… логичного ответа на эти вопросы не было, да, наверное, и быть не могло.
Тем не менее Этан шагнул к боковой стене кабины, Чтобыне подставляться всем телом под пули, и сам достал пистолет.
Двери кабины открылись в достаточно большой, десятьна двенадцать футов, холл, с выкрашенными в теплый, медовый цвет стенами. Само собой, никто в холле его не ждал.
Этан не стал убирать пистолет в кобуру. В квартиры вели одинаковые двери, он прямиком направился к жилищу Уистлера.
Ключом, полученным от адвоката Данни, открыл замок, распахнул дверь, осторожно вошел.
Увидел, что охранная сигнализация отключена. Побывав здесь в прошлый раз, восемью днями раньше, Этан, уходя, включил сигнализацию.
Домоправительница, миссис Эрнандес, за этот промежуток побывала в квартире. До того, как Данни попал в больницу, она появлялась тут трижды в неделю, но теперь только по средам.
С одной стороны, миссис Эрнандес могла забыть подключить сигнализацию, когда уходила на прошлой неделе. С другой, при всей очевидности такого объяснения, Этан в него не верил. Хуанита Эрнандес была женщиной ответственной, всегда и все делала, как положено.
У порога Этан остановился, прислушался. Дверь за его спиной оставалась открытой.
Дождь барабанил по крыше, отдаленно напоминая тяжелую поступь легионов, направляющихся на войну в далекое царство.
Но его напрягшийся слух вознаградила только полная тишина. Может, инстинкт предупредил его, может, воображение обмануло, но он чувствовал, что это не пустая тишина, что в ней свернулась кольцом, изготовившись к смертоносному прыжку, кобра, гремучая змея, а может, и черная мамба.
Поскольку он не хотел привлекать внимание соседей и облегчать выход из квартиры кому-либо, кроме себя, дверь он закрыл. Запер на замок.
Благодаря рэкету, благодаря наркотикам, благодаря контролю над проститутками, благодаря… список преступных деяний можно продолжать и продолжать, Дункан Уистлер разбогател. У бандитов частенько водятся большие деньги, но редко кто сохраняет и приумножает их или остается на свободе, чтобы потратить. Данни хватило ума, чтобы избегать ареста, отмывать свои деньги и платить налоги.
И результате, жил он в огромной квартире, с двумя соединенными друг с другом коридорами и множеством комнат, которые, казалось, переходили одна в другую, замыкаясь в кольцо.
Будь Этан на службе и окажись в незнакомой квартире, где его мог поджидать преступник, он держал бы Пистолет обеими руками, с правым указательным пальцем на спусковом крючке. А мимо дверей проскакивал бы быстро и пригнувшись.
Теперь же он продвигался вперед с пистолетом в Привой руке, направив ствол в потолок. Шел осторожно, но не принимая всех мер безопасности, которым учили в полицейской академии.
Не прижимался спиной к стене, не избегал поворачиваться спиной к открытому дверному проему, при Перемещении не бросал короткие взгляды направо — налево, не старался двигаться на полусогнутых ногах, чтобы и любой момент сгруппироваться и открыть стрельбу. Если бы он все это делал, ему пришлось бы признать: он боится мертвеца.
Но это была правда. Он боялся, пусть в этом не хотелось признаваться даже самому себе.
Приступ клаустрофобии в кабине лифта, ожидание встречи с Рольфом Райнердом в холле пятого этажа были попытками отвлечься от настоящего страха, противоречащей всем законам логики убежденности в том, что Данни поднялся с каталки в морге и непонятно зачем отравился домой.
Этан не верил, что мертвецы могут ходить.
Сильно сомневался, что Данни, живой или мертвый, может причинить ему вред.
Тревожило другое: возможность того, что Данни Уистлер, если он действительно покинул больничную теплицу по собственной воле, был Данни только по имени. Он, чуть не утонув, провел три месяца в коме, и в его мозгу могли произойти необратимые изменения, Которые сделали бы его опасным.
И хотя в Данни было не только плохое, но и хорошее, во всяком случае, он признавал, что Ханна напрочь лишена пороков, его отличала крайняя безжалостность, и он не стеснялся применить силу. В преступном мире успеха добиваются не безупречными манерами и обаятельной улыбкой.