Лифт в преисподнюю
Шрифт:
— Отлично. Мне надо будет еще разок прослушать нашу беседу. Хозяина ты сегодня замещаешь?
— Сегодня я, завтра Юрка.
И Влад, и Юра были бригадирами Чарова. Существовал и третий, но о нем позже.
На сегодняшний день бригады Чарова имели уже три подобных заведения в центре города. И все на деньги, заработанные у благодетеля Чарова. Служили мальчики охотнику за сокровищами очень ревностно. Знали, за что работали. Знали и то, что Чаров слишком требовательный начальник, ослушаться его, значило потерять не только работу, а возможно и жизнь.
— Мне понадобятся двое парней, способных на любую работу. Не судимых, грамотных, с загранпаспортами, не из наших. Пусть из Владивостока или Хабаровска. Подберешь сам, проверишь на вшивость и будешь нести за них ответственность.
— Как всегда. Ничего нового, шеф. Я готов.
— Завтра приедешь ко мне с Юркой для определения задач каждому. Встреча на даче. И позаботься, чтобы вам на хвост никто не сел. Мне нужен будет один аферист с мозгами и хороший стрелок.
Все сделаем, как надо. Принести вина?
— Нет, кофе и кальян. Я отдохну в своем номере. Баб не присылай. Мне нужно подумать. Каша заваривается крутая.
Чаров встал, Влад распахнул перед ним дверь. Дверь в темноту, где пока еще не было видно ни малейшего просвета.
В течение следующего месяца знаменитый охотник за сокровищами сидел и работал за столом, что, в общем-то, мало соответствует представлениям о пиратских приключениях храброго парня, бросающегося в пекло. Кидаться в огонь с саблей наголо не входило в планы господина Чарова. Он привык работать методично, рассчитывая каждый следующий шаг. Предпочитал чувствовать под собой твердую опору, а не ходить по канату над пропастью с завязанными глазами. Один незначительный прокол мог свести на нет весь кропотливый и трудоемкий подготовительный период. Намечая цель, он обязан был знать предмет досконально. Каждая деталь должна быть ясна со всех сторон. Никаких темных пятен, ни одного вопроса, не имеющего ответа. Даже незначительная погрешность может привести к катастрофе. Чаров обязательно укреплял тылы, способы отхода, степень собственной защиты. Как правило, подготовительный период занимал львиную долю времени, а сама операция являлась следствием разработанной стратегии и напоминала укус кобры, увернуться от которой невозможно. Ну, а если говорить о сроках, то тут Чаров всегда перестраховывался. Устанавливая срок в два года, он, прежде всего, исходил из сложности задачи. Выполнить задание можно и за несколько месяцев, но где гарантия, что он выбрал правильную версию? Никто таких гарантий дать ему не мог. Если он ошибся, придется начинать все заново. Однако, ошибался он редко. Опыт и чутье служили ему верой и правдой. Сомнения всегда оставались, но он привык доверять своим расчетам.
Шесть папок толщиной в кирпич, набитых ксерокопиями документов были им изучены досконально. Теперь он мог написать книгу по истории рода Ростопчиных. Правда, книга получилась бы скучной и малоинтересной. Даже любителей русской истории она не очень бы заинтересовала.
Антонина Михайловна захлопнула последнюю папку и облегченно вздохнула.
— Кажется, это вся российская документация по Ростопчиным, что имеется на сегодняшний день.
— Немало. Хорошая работа, Тоня. Я доволен. Значит, все дороги ведут в Париж?
— Здесь искать некого. Ивана Ростопчина, праправнука графа, расстреляли в тридцать восьмом году. Его жену отправили в лагерь с двенадцатилетним сыном и шестилетней дочерью. Девочка погибла еще в дороге, а мальчика после смерти матери в сороковом году отправили в детский дом и дали ему новое имя и фамилию. Дальше тишина. Ну, а Петр Ростопчин, старший брат Ивана, уехал с женой во Францию в семнадцатом году, когда Николай Второй отрекся от престола. На этом мои возможности исчерпаны. Во Франции нет наших филиалов, и мы с ними не сотрудничаем. Наши отношения с французскими историками и архивистами испортились еще в пятьдесят четвертом, когда создавалась энциклопедия второй мировой войны, где мы французам отводили слишком незначительную роль, умаляя тем самым огромный вклад Де Голля и освободительной армии в победу.
— Следы Петра Ростопчина во Франции я сам найду. Когда знаешь, кого искать, уже проще. Но я не хочу забывать и про русские корни. Кажется, ты переживала, что оригиналы документов останутся невостребованными и навар с твоей работы будет не столь значительным. Мне они понадобятся. Центральный архив может запросить с Лубянки дело Ивана Ростопчина?
— Дело уже у нас.
— Отлично. Мне нужны все официальные справки вплоть до ордера на арест Ивана Ростопчина, а также акт о передаче его сына в детский дом.
— Такой кусок пирога потянет на солидную сумму.
— Получишь сполна. Но в довесок тебе придется составить справку на официальном бланке со всеми необходимыми штампами и печатями о том, что мальчику, переданному в детский дом, дали имя Устин Макарович Бесфамильный. И запомни главное, Антонина. Одну справку ты отдашь мне, вторую подколешь к делу. Этот документ имеет статус официальной бумаги и в случае запроса ответ должен носить конкретный характер.
— Бог ты мой, Геночка! Ты решил сделать себя потомком графа Ростопчина?
— Карты хорошо раскладываются. Мой отец Устин Бесфамильный — воспитанник детского дома. Теперь надо лишь выстроить мостик между двумя мальчиками, мы ровесники.
— Ну что же, Ваше Сиятельство граф Геннадий Ростопчин, я сделаю для тебя почти невозможное. Я всегда восхищалась твоей дерзостью. Размах у тебя поистине графский, ты достоин дворянского титула. Вот только на такой трюк у меня уйдет уйма времени. Для начала придется уничтожить все существующие корни твоего отца, а уж потом приписать ему новое прошлое. Одним словом, с ходу такие вещи не делаются.
— Я тебя не тороплю, Тоня. Возьми с дивана черный пакет. Там твой предварительный гонорар. На сегодня все. Я жду еще одного посетителя. Вам не следует встречаться.
— Все, убегаю.
Женщина допила кофе и подняла свою тяжелую тушу из кресла. Чаров отметил радость на ее лице, когда она забирала деньги. Он любил делать своим людям приятное. Они стоили того. Без них он бы так не преуспел. Искать черную кошку в темной комнате очень трудно, даже если ты ловкий и находчивый парень.
Пантелеев всегда опаздывал. Обижаться на него не имело смысла: передвигаться с клюкой, используя общественный транспорт — дело не легкое. Выдерживать напор вечно спешащей толпы не всегда удавалось даже тем, кто крепко стоял на ногах. Но с лица Сергея не сходила улыбка. Исключая моменты, когда он впивался в экран монитора компьютера и в его огромной голове начинался процесс «кашеварения». Кухня, малодоступная простым смертным. Впрочем, каждый имел свои собственные заморочки, не выносимые на общее обсуждение. Главным оставался результат. И когда цепочка из таких результатов складывалась в какой-то контур, можно было догадываться, что за рисунок появится перед глазами. Очень часто картина выглядела совсем не такой, какой ожидал ее увидеть Чаров.
Сегодняшний день никаких неожиданностей не принес. И слава богу. Геннадий Устинович лишний раз убедился в правильности своей версии. Прикончив последнюю сосиску и запив ее кофе, Сергей сказал:
— Ты, помнится, не хотел называть мне никаких имен. После того как я получил от тебя реестр раритетов, могу сам назвать имя. Не знаю, то ли ты хочешь от меня услышать, но человек, владеющий частью предметов из реестра, проживал в двадцатые годы двадцатого века в Париже. Зовут его Иван Ростопчин. Правда, на аукционе он своего имени не афишировал. В тысяча девятьсот двадцать втором году он продал через аукцион Кортье картину Рокотова. На оборотной стороне картины имелся фамильный штамп графа Федора Ростопчина. Подлинный. В двадцать пятом — золотую статуэтку Будды весом в полтора фунта, сделанную в Индии тысячу лет назад. Ее оценили в полмиллиона долларов. По тем временам неслыханные деньжищи. Иван Ростопчин распродавал не только богатство предков. В архивах аукциона сохранилась запись, где говорится о его предложении выставить на торги золотые часы генерала Берну, плененного в тысяча восемьсот двенадцатом году ополченцами Москвы и пропавшего без вести. Генерал Берну командовал авангардом при отступлении Наполеона и напоролся на засаду. Его отряд был разбит партизанами Дениса Давыдова. Аукционеры отказались принять этот лот предвидя скандал. И, разумеется, были правы. Бонапартистов во Франции хватало, можно было накликать беду. Пока это все, что мне удалось раскопать.