Лифт в преисподнюю
Шрифт:
— Вы соорудили пятислойный сэндвич. Хватит ли у вас рта, чтобы откусить кусок?
— Хватит. Очень скоро лишние ингредиенты из бутерброда будут выкинуты. Но об этом позже. Теперь следующий момент. — Чаров достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. — Я назначаю вас своим душеприказчиком. Таким образом, наша дружба становится официальной. Здесь мое завещание. В случае моей смерти все мое состояние, а теперь это доля от новой фирмы, переходит к моему сыну Курносову Андрею Константиновичу, усыновленному вторым мужем моей бывшей жены. Но с одним условием. Он должен вернуть мою фамилию и отчество и стать Андреем Геннадиевичем Чаровым.
— Понимаю. Точнее, ни черта не понимаю. Ну, начнем с того, что он получит наследство в любом случае, даже если не выполнит ваше условие. Достаточно предъявить свидетельство о рождении и доказать родство.
— Оставим это на его совести.
— Вы рано думаете о смерти, строя такие грандиозные планы. Вы, можно сказать, только жить начинаете.
— Иногда с крыш падают кирпичи. Завещание огласите после моей смерти, когда будет выдано свидетельство.
— Хорошо, хорошо, Геннадий Устиныч. Только думаю, что я умру раньше вас. Вы полны сил и энергии, вашему здоровью любой молодой атлет позавидует.
— Обманчивое впечатление. Но и об этом мы еще успеем поговорить. Завтра во второй половине дня я приеду к вам с французами. Подготовьте документы и будьте готовы сами.
— Хорошо. А когда мы поговорим с вами о моем деле?
— Очень скоро. Если все пойдет такими темпами, я выполню задание раньше срока.
— Хотелось бы надеяться.
И Андрей, и Ника были очень благодарны отцу за предоставленную им дачу. К сожалению, постоянно они там жить не могли, но на каждые выходные выбирались, невзирая на капризную погоду. Они сидели в ресторане и мило болтали. О малыше родители говорили восторженно, но пожалуй, это было единственным, что их объединяло. Они даже не взглянули друг на друга за весь вечер.
Воспользовавшись моментом, когда Ника вышла в туалет попудрить свой очаровательный носик, Чаров передал сыну лист бумаги.
— Это мое завещание, Андрей. После моей смерти ты получишь долю в очень крупном предприятии. Но я хочу, чтобы ты вернул себе свое настоящее имя, данное тебе при рождении.
— Не рано ли ты собрался умирать, папа?
— Внешность обманчива. Врачи вынесли мне приговор. Не так долго осталось любоваться белым светом. Я думаю, что ты справишься с задачей, у тебя отличная голова, скоро защитишь диссертацию. Все самое главное я успею сделать. Ты придешь на все готовое. Только не расхолаживайся. Засучи рукава и в бой. Не успеешь оглянуться, как станешь одним из самых богатых людей. Если не в стране, то в городе уж точно. Подумай над этим.
Чаров для всех оставался человеком-загадкой. Никто о нем ничего толком не знал. Его откровения часто походили на ложь, а ложь воспринималась как чистая правда, не требующая подтверждений. В его действиях не просматривалась единая цепочка, по которой можно пройти от начала до конца. Все, что он делал походило на лабиринт, где постоянно упираешься в тупик. Даже такой тонкий психолог и аналитик, как бывший генерал Игнатов, не мог понять смысла тех заданий, которые ему давал Чаров. Он и не пытался, довольствуясь высокими гонорарами, получаемыми от своей бывшего сотрудника, а ныне постоянного клиента.
— У тебя есть хороший врач, Дмитрий Иваныч. Человек, который тебе обязан, либо живущий под твоим колпаком, но надежный? — спросил на одной из встреч Чаров.
— Полно таких. Один руководит частным элитным медицинским центром.
— Думаю, он нам подойдет, — Чаров выложил на стол историю болезни Остужева. — Это медицинская карта одного обреченного человека. Мне нужно, чтобы карточка была оформлена на мое имя. Все результаты анализов и прочая начинка должны остаться. Убрать нужно все упоминания о Харькове и конкретные упоминания лечебных учреждений.
— Хочешь стать обреченным?
— Ты правильно меня понял. Когда он состряпает новую карту, пусть найдет хорошего специалиста по заболеванию и попросит его заняться этим больным. Вопрос цены за услуги не стоит.
— Хорошо. Я все сделаю. Кстати, должен тебе доложить, что твоя бывшая жена Татьяна активно ищет в центре города квартиру с гаражом. Привереда. От четырех вариантов уже отказалась.
— Пусть ищет. Время у меня есть.
— На что?
— Я еще не рассчитал момента, когда произойдет извержение вулкана, но час «икс» уже не за горами.
— Эх, Гена! Я часто думаю — если человек с твоим умом и талантом задумает преступление, ни один сыщик не найдет преступника, а то и вовсе сломает себе шею.
— Большая ошибка так думать. Идеальных преступлений не бывает, как ты сам знаешь. Вопрос в другом. Сыщик обязан раскрыть преступление, но не то, которое замышлял преступник, а лежащее рядом с тем, которое не может быть раскрыто по определению.
— По какому такому определению?
— Линия следствия должна привести сыщиков к желаемому результату. Вот что спасет преступника от кары. И поэтому преступник должен совершить два преступления и оставить за собой след. Но в нужном месте след раздвоится. Одна дорожка выведет преступника на свободу, а другая приведет следователей к разгадке. Таким образом все останутся при своих. И волки сыты и овцы целы. Однако при таком раскладе без жертв не обойтись. Искусство всегда требует жертв.
— Иди ты к черту, Гена! Ты сумасшедший. Уму не постижимо!
— Ты прав, мне пора. Пойду к очередному черту. С людьми я редко встречаюсь.
Прошло полмесяца, и Чаров получил от генерала новую медицинскую карту, точную копию той, что давал ему, но на сей раз имя больного в ней изменилось, а так же упоминались две частные клиники закрытого типа, где проходил лечение Чаров. По документам было непонятно, о каких закрытых лечебных заведениях идет речь. Так иногда бывает, если больного кладут по особым рекомендациям или за большие деньги. Врачи добросовестно выполняют свой долг, ведут историю болезни, но не оставляют «адресов». В конце концов, медкарта не анкета, там важна информация о больном. Ведь больного лечили и хорошо лечили, а не пытались отравить.
Генерал так же дал адрес частной клиники, имя специалиста. Дал и рекомендации.
Профессор Поморцев имел свою небольшую клинику, считался одним из самых дорогих врачей, его авторитет в области онкологии был непререкаем. К нему-то Чаров и отвез своего старого друга. Остужеву пришлось выдавать себя за Чарова. Профессор ознакомился с историей болезни и тут же предложил пациенту лечь на обследование, Остужев согласился. Сам Чаров настаивал на этом, и потому не было причин отказываться. Предварительный счет был тут же оплачен.