Лихие люди западных дорог
Шрифт:
Хопалонг поднялся.
— Ну что ж, был весьма рад познакомиться. — Он улыбнулся Спарру, затем Соперу. — Может, еще мы с ребятами приедем сюда за молодняком, так что непременно свидимся. — Он снова улыбнулся. — Я уверен, что ребята очень обрадуются этой встрече.
Уже у самой двери Хопалонг остановился. Он и сам не знал, зачем он это спрашивает, но почему-то спросил:
— Кстати, а не знает ли кто-нибудь из вас хвастуна по имени Гофф?
Спарр нахмурился. Сопер резко повернулся к двери.
— Разумеется, мы его знаем, — проворчал Спарр. — А тебе-то что до него?
— Да так, ничего... Просто любопытно — что ему понадобилось на северном склоне Лосиной горы?
Лицо Сопера побелело, ноздри затрепетали. Он уставился на Спарра тяжелым взглядом.
Спарр от неожиданности даже подскочил в кресле.
— Гофф?! — Казалось, он не верит своим ушам. — У Лосиной горы?
— Ну да! — Кэссиди от души веселится. — По-моему, это была его собственная идея. Ведь эти картежники, — глубокомысленно добавил он, — все они такие. У них особый нюх на деньги. На легкие деньги. И в этом они правы, умные люди так и поступают. Ведь никто не откажется положить себе в карман несколько лишних долларов. Мне понравилось, как на днях Джонни Ребб сказал мне... — Он сделал паузу. — Но, впрочем, это секрет.
Авери Спарр стремительно вскочил, кресло с грохотом отлетело в сторону.
— Что Ребб тебе сказал?! — спросил он, словно выстрелил. Его серые глаза бешено сверкали.
— Ну, он просто... Скажем, просто болтал разное... — Хопалонг сделал неопределенный жест рукой.
Хопалонг спустился с крыльца и пересек двор. Душа его ликовала. Теперь-то он их заставил призадуматься! Гофф, насколько ему было известно, сейчас играл в карты в Клифтоне, Джонни Ребб шлялся где-нибудь, а что до часового из хижины на Среднем притоке, то Хопалонг не сомневался, что тот еще долгое время будет страдать бессонницей.
Вспомнив о Джонни Реббе, Хопалонг поначалу мысленно отмахнулся от него, — что, мол, в нем особенного, разве что кривые, торчащие в разные стороны зубы в какой-то мере делали его внешность запоминающейся... Но затем, сам не зная почему, он стал все чаще возвращаться в своих мыслях к кривозубому парню. И это его настораживало... Где-то в глубинах сознания гнездилась настойчивая мысль: Джонни Ребба ни в коем случае нельзя сбрасывать со счета. Эта неотступная, ничем не объяснимая мысль, ни на минуту его не оставляла.
Вскочив в седло, Хопалонг направился на северо-восток, стараясь выбраться на тропу у Индейского ручья, главную дорогу, ведущую в Хорс-Спрингс. По пути он внимательно оглядывал местность, время от времени останавливался и сворачивал с дороги — с тем чтобы проверить не следят ли за ним. Поначалу он никакой слежки за собой не замечал, и только после третьей остановки ему удалось заметить своего провожатого. Тот ехал примерно в полумиле от него и находился только на подступах к каньону, по которому бежал Средний приток.
Пустив лошадь вниз по тропе и вскоре оказавшись на самом дне каньона, Хопалонг решил начать непростой подъем по противоположной стороне. Он направился вверх по скалистым уступам — решиться на это было бы совсем не просто, окажись сейчас под ним другая лошадь. Добравшись до реки, Хопалонг заехал в воду недалеко от берега и направился в сторону другого каньона, следуя вдоль тропы, идущей по берегу. Проехав по воде около двух миль, он наконец увидел вход в каньон.
Хопалонгу все больше и больше нравилась лошадка, одолженная ему Тэтчером. Умное животное ко всему прочему обладало еще и природным чутьем — безошибочно отыскивало безопасный путь.
Совершая восхождение со дна каньона, где протекал Средний приток, Хопалонг с замиранием сердца следил за изгибами горной тропы, и при этом добрую половину пути ему приходилось преодолевать таким образом, что одна его нога то и дело задевала за отвесную стену скалы, в то время как Другая висела над пропастью. Но лошадь Тэтчера преодолевала этот опасный путь с такой легкостью, словно ее вывели в парк на прогулку.
Стараясь держаться поближе к деревьям и зарослям кустарника и избегая дорог, Хопалонг уверенно продвигался на запад. Ему удалось пересечь каньон Ручьев, так никого и не встретив. Окружавшая его местность становилась все более дикой, а горы на западе поднимались все выше; вершина этих гор-великанов четко вырисовывались на фоне безоблачного неба. Даже еще не доезжая до них, Хопалонг видел, насколько они неприступны. Но заметнее всего были три вершины. Хопалонг уже слыхал о том, что все они поднимаются на высоту более десяти тысяч футов и что самая северная из них называется Лысая-Гора-у-Белой-Речки. Он нашел небольшую ложбинку, поросшую травой, и устроил там привал.
Привязав лошадь к дереву, Хопалонг разложил небольшой костерок из сухих веток таким образом, чтобы даже тоненькая струйка дыма рассеивалась меж сосновых игольчатых ветвей. Приготовив обед на скорую руку, Хопалонг поел и тотчас же заснул, завернувшись в одеяло. Когда Хопалонг проснулся, стрелка его часов показывала начало одиннадцатого.
Быстро скатав постель, он снова оседлал лошадь и приторочил скатку к седлу. Почувствовав на себе седока, лошадь недовольно выгнула спину.
— Да не переживай ты, — ободряюще прошептал ей Хопалонг, — уж можешь мне поверить, будет куда лучше, если ты побережешь силы до следующего привала.
Около часа ушло у него на то, чтобы преодолеть шесть миль, отделявшие его от ранчо Джордана. Подъехав к усадьбе, Хопалонг остановился за теми же деревьями, которые послужили ему укрытием и утром.
Воздух был чист, свеж и холоден, как студеная родниковая вода. Вдыхая полной грудью, Хопалонг наслаждался, упиваясь этим воздухом, щедро напоенным запахами хвои и древесного дыма. Во всех окнах горел свет. Какое-то время он выжидал, заново изучая обстановку. Затем подобрался поближе и, протиснувшись в узкую щель между стойлами и бараком, где жили рабочие, осторожно заглянул в окно. Энсон Маури дремал, растянувшись на койке, а его напарник, худой, долговязый парень сидел за столом и раскладывал пасьянс, изредка поглядывая на дверь. Хопалонг ждал, напряжено прислушиваясь.
— Слышь, Энс! Да проснись ты! Что у нас здесь сегодня случилось? Куда все подевались?
Маури вяло пробормотал сквозь сон:
— Кэссиди приезжал. Это тот, который Баркера пришил.
— Прямо сюда?
— А то! Видел бы ты, как его здесь принимали! Словно родного богатенького дядюшку! Мне вообще временами казалось, что у нас тут все свихнулись. — Маури приподнялся и принялся сворачивать самокрутку. — Мне лично кажется, что пора уже отсюда уматывать.
— Да ты что?! Ведь подумай, у тебя же такого козырного места, как здесь, сроду не было! Кормежка — отменная, платят еще лучше, а работать — почти не заставляют... Мне, например, наплевать на этого Кэссиди. В конце концов, это головная боль Спарра. Вот пусть сам босс им и занимается.