Лиходеи с Мертвых болот
Шрифт:
— Да как можно подслушивать! — глядя на воеводу наивно и честно, бодро воскликнул дьяк и тут же удалился, плотно и аккуратно прикрыв дверь.
— Ну, говори, — приказал воевода.
— Значит, так, — начал кабатчик, но губной староста жестом остановил его, на цыпочках подобрался к двери и врезал по ней ногой. Послышался стук, потом вопль боли. В проходе сидел дьяк, держась за лоб.
— Ну, все, пороть тебя будем, — устало покачал головой воевода.
— Да я ж ничего… Я случайно…
— Брысь отседова, поганец!
После
— Поговаривают, что в указе своем ты, воевода, деньгу пообещал тому, кто разбойников поможет изловить.
— Ну, пообещал.
— Денежки-то мне очень кстати пришлись бы. Как раз решил кабак свой обновить да, может быть, избу хорошую, со светелкой, справить.
— Ты чего мелешь?
Иосиф, примостившийся было скромно на краешке лавки и покорно теребящий дырявую шапку, вдруг опять повалился на колени и со стуком ударился пару раз головой об пол.
— Человек я маленький… Застращали, опутали, как бедную муху паутиной. Если бы эти гады болотные жизни меня не обещали лишить, разве я…
— Да говори ты толком! — раздраженно ударил себя по ноге воевода.
Иосиф встал, снова аккуратно отряхнул штаны и ровным, серьезным тоном произнес:
— Про разбойников мне кое-что известно. Они меня, неразумного, так запугали, думали — я их теперь со всеми потрохами. А я чего? Не по доброй воле помогал им. Клянусь, и в мыслях не было делам их черным потакать. А хотел я токмо планы их наиподлейшие выведать и тебе, воевода, передать.
— Ах ты, иуда искариотская, — развел руками губной староста. — Так ты, оказывается, из разбойников будешь! А я-то думал — кто же злодеям помощь в городе оказывает. А он вот, нате… Так тебя ж пытать надо. На дыбу! Или кнутом из воловьей кожи бить! И на кол потом! Иль утопить! Ну, Иосиф…
— Никак нет, не надо меня топить. Вон, воеводин указ имеется. Меня за то, что я ватагу эту изловить помогу, еще надлежит деньгой пожаловать да забесплатно грехи мои отпустить. Так ведь, воевода?
— Это если действительно поможешь, — ухмыльнулся хитро воевода. — А ежели не поможешь — так я тебе такую отменную казнь удумаю, что…
— Помогу я вам. Как не помочь. Сейчас ярмарка к концу подошла, большой обоз на Москву ожидается. Разбойники все выпытали у меня, что за обоз, когда и по какой дороге он направляется. Хотят засаду устроить. Ведь добра там!.. А мне лишь копейки с этого обоза и пообещали. Ох, разбойники — они и есть разбойники.
— Ага, — кивнул губной староста. — Так они тебе, продажная твоя душонка, недоплатили? Ты решил, что с государевой казны поболе поимеешь. Эх, жаль — железо и огонь так и плачут по тебе.
— Да? А кто же разбойников словить поможет? В общем, так, я им должен все об обозе том разузнать и помочь, чем могу.
— Оно понятно, —
— Есть одна задумка, — Иосиф подробно изложил свой план, и воевода что-то одобрительно промычал себе под нос.
— Так-то оно так, — скептически морщась, сказал губной староста. — Только вряд ли туда вся ватага отправится. Как с остальными быть?
— А к остальным я в логово приведу. Я знаю, где оно. Бывать там приходилось.
— Ага, ты и подходы к логову знаешь? — зловеще произнес губной староста. — Не так уж, видать, ты и запуган был. Слушай, воевода, не денег ему выдать, а угольков за голенище сапог! Сам все расскажет.
— Нет, так не пойдет! — возмутился кабатчик. — Воевода, ты же меня хорошо знаешь. Ежели супротив выгоды моей пойдет, так хоть угли, хоть кол да щипцы — ничего из меня не вытянешь. Умру, а забесплатно говорить не буду!
— Верно, — кивнул воевода. — Этому мерзавцу лучше заплатить.
— Ох, противно с разбойниками на мировую идти, — вздохнул губной староста. — Ладно, леший с ним…
Атаман вернулся в логово, когда все страсти уже перекипели.
Выслушав подробный рассказ о происшедшем, он заключил, что все было сделано по совести и по традиции. Так что обвинения с Гришки теперь сняты и Варвара принята в шайку, будет считаться Гришкиной девкой и должна подчиняться общему укладу. Ей все это не особо нравилось, но деваться было некуда. Она прижилась на кухне, стала помогать, а ее добрый нрав и покладистый характер сразу приглянулся всем. Даже постоянно недовольная всем Матрена уже через день души не чаяла в новой помощнице.
Хотя внешне виду и не подавал, но в душе атаман даже порадовался, что с Евлампием покончено. Хоть и был тот отменным бойцом, но ладить с ним в последнее время становилось все труднее. Не ровен час, поднял бы бузу и потребовал выкликать нового главаря. На болотах всем сидеть надоело, удачных дел в последнее время не имелось, так что кинутые Евлампием зерна упали бы на благодатную почву и могли бы дать гиблые для атамана всходы.
Разобравшись с текущими делами, атаман засел в своей землянке, дочитывая те записки, что передал ему Хромой Иосиф. Из них он вынес для себя общее представление о том, как рукописный «Апостол» оказался в доме губного старосты.
А Гришка во все последующие дни ходил как пьяный. Минуты растягивались в часы, когда он разговаривал с любимой, держал ее за руку. Теперь он мог видеть ее все время, ловить каждый миг и знать, что его счастью нет конца.
Через три дня после поединка Роман куда-то исчез. Хотя по его бесстрастному лицу, как всегда, ничего нельзя было определить, но Сила, хорошо знавший характер атамана, обеспокоенно заметил:
— Роман чем-то встревожен. Что-то у него на уме. Как бы не учудил чего.