Лихолетье. Книга II. Теплый сентябрь
Шрифт:
Прикрыл своё… одним словом ту часть тела, что ниже талии, пиджаком, завязал за спиной длинные рукава, снял нижнее бельё и пару раз тщательно выжал всю воду. Не спеша оделся, подошёл к часовому, на ходу доставая из кармана пиджака пачку папирос "Звёздочка", покурить которые для любого бойца за счастье. Сам курю очень редко, но "свой табачок" у меня всегда "заныкан" – на войне без него совсем людям скверно…
В Ленинграде папиросы и табак в дефиците, найти можно только на толкучке или на рынке, и везде просят за них всегда очень дорого.
Товарищ красноармеец! Кругхоооом! по моей команде боец поворачивается ко мне спиной. В канал ствола его "свечки" одна за другой запихиваю две папироски и снова подаю команду: Кругом! теперь часовой снова стоит лицом ко мне. Спасибо дружище! Выручил! Чтобы тебя никто "не попалил", засунул в ствол твоего "винта" пару "Звёздочек"– сменишься с поста, достанешь! благодарю бойца и объясняю, зачем нужно было его "круголять".
И вам спасибо… за курево, смущается боец.
Прощевай, браток! Пойду я! поворачиваюсь и ухожу с крепостного острова гулять дальше.
А ведь у вас тут бардак полный! Зелёный лопушок ты, парень! Другой бы покараулил!!! Известную заповедь, что часовой лицо неприкосновенное, никто не отменял! А тут у тебя на объекте нарисовался какой-то манерный хмырь в кепке, потряс корочками, застращал, навешал лапши на уши и сам был таков, иду по набережной Кронверкского пролива, немного ворчу и больше всего ругаю себя за то, что такой "хороший" пример показал первогодку. Ладно, проехали!
Набережная довела до моста, потом оказался на стрелке Васильевского острова, прошёл ещё один мост и вышел к самому Эрмитажу – такой хороший получился прогулочный кружок. Удивило то, что Ленинградский зоосад принимает гостей и там полно людей, а ведь знал, что его бомбили и обстреливали – в своём домике погиб слон, досталось бассейну с белыми медведями, были попадания в обезьянью клетку, разбиты вольеры с парнокопытными. А с середины июля народ туда идёт смотреть бегемота!
На остановке у Дворцовой площади сажусь в трамвай и еду по главному проспекту мимо Гостиных Рядов, минуя Садовую улицу, добираюсь до сада с чугунной решёткой и выхожу на остановке у памятника Императрице. Несмотря на обстрелы, памятник не стали "зашивать" деревом или закладывать мешками с песком. Вход в сад свободный, деревья не спилили, старинные скамьи на месте, кругом чистота и порядок, только исчезли лотки с мороженым и напитками. Минуя на входе большие театральные афиши с репертуаром театров, иду внутрь сада, выбираю скамейку поближе к выходу и сажусь на свободное место. Сам слышал, как рядом пошутил один очень интеллигентного вида старичок с тросточкой-зонтом, отвечая другому такому же дедульке с одетыми галошами поверх старомодных ботинок, на вопрос:
Не пойму, почему большевики прикрыли досками и мешками Петра вместе с конём, а Катьку с её царедворцами оставили стоять в этом саду как есть? Слышу, как прозвучал ответ его соседа по лавке: Аристарх Венедиктович, голубчик, вы меня удивляете! Пётр, чистейший русак, а Катьку тевтоны тронуть не посмеют – она же немка!!! Своих они обижать не рискнут! Ха-ха-ха! оба старичка смеются…
Достаю из внутреннего кармана пиджака билеты и смотрю на свои часы, сверяя время. От сада имени императрицы до ворот Дворца Пионеров ходьбы пешком, буквально, минуты две-три, не больше, а до начала представления ещё добрых полчаса. Подставляю ласковым солнечным лучам своё чисто выбритое лицо, коротаю время и откровенно млею. Красота! Не знаю чем заняться и просто сижу. А спустя двадцать минут в моей жизни случилась встреча, о которой мне уже не забыть до скончания своего века!
Глава 5. Случайное знакомство
Насидевшись в "катькином саду", покидаю место отдыха и подхожу к высокому забору, закрытому кованой решёткой Дворца Пионеров. Оказалось, что мне надо благодарить судьбу за то, что, не желая толпиться, пошёл во дворец не сразу, а задержался, решив ещё немного постоять. У входа во дворец было людно, слышны шутки и смех, много курящих, кто-то ждёт друзей, мужчины и женщины ходят сквозь толпу и громко спрашивают лишние билеты. Собрался уже пройти к контролёрам, как услышал молодой девичий голос:
…лишнего билета. Я готова купить! Нет? Жаль! Товарищи, я всего на день приехала с фронта! Очень хочу концерт посмотреть! Есть у кого-нибудь лишний билет?
Оборачиваюсь на голос, смотрю и замираю – девушка красавица, в ладной военной форме, два рубиновых треугольника в каждой петличке разместились по соседству с медицинской змеюкой, над правым карманом гимнастёрки на красной колодочке горит серебром медаль "за Отвагу". Докторша – вернее санинструктор! Русское приятное лицо с ямочками на щеках, брови стрелкой, прямой тонкий греческий нос и красивые девчоночьи губы. А её огромные глаза похожи на бездонные синие омуты – один раз посмотрел в них и утонул!
Это судьба! Глядя на девушку, моментально понимаю, что совсем пропал, пропал и утонул навсегда!!!
Девушка! У меня для ВАС есть один билет! Берите так и денег не нужно! Я ВАС приглашаю! сначала предлагаю, затем вручаю девчонке билет и, немного смутившись, приглашаю вместе пройти во дворец. Она не отказывается, мы знакомимся и идём занимать свои места в зрительном зале. Девушку зовут Мария, она на три года младше меня, в тридцать девятом году поступила в медицинское училище в Ленинграде, проходила учебную практику рядом со своей деревней, помогая сельскому фельдшеру, одному на несколько деревень и сёл возникших, когда Пётр Первый сгонял людей на строительство Ладожского канала. Во время летних каникул тоже работала в этом фельдшерском пункте. На войне Мария стала санитарным инструктором и медсестрой. Сейчас проходит службу на эвакопункте, что развёрнут неподалёку от печально знаменитой Невской Дубровки. Раньше, до конца апреля этого года, им постоянно доставляли раненых с левого берега Невы, с небольшого плацдарма, имевшего на оперативных картах командования размер обычного пятачка, но сейчас, когда плацдарма нет, стало спокойнее. Ей тоже выпало несколько раз побывать в том пекле – помогала эвакуировать раненых бойцов и командиров. За осенние бои прошлого года наградили медалью. Сегодня в Ленинграде девушка оказалась случайно – привезла тяжёлых раненых в Ленинградский окружной военный госпиталь N442, что на Суворовском проспекте в доме N63. Когда везли раненых, в районе деревни Манушкино, их машину с санитарными крестами на бортах и на крыше обстрелял немецкий самолёт-разведчик, неожиданно вынырнувший из леса – несколько пуль из выпущенной пулемётной очереди повредили что-то в моторе, водитель назвал какое-то мудрёное слово, но она его не запомнила. До госпиталя дотянули, но потом мотор "скис". Шофёр доложил, что придётся "загорать", т.к. исправить поломку сможет только поздно вечером, когда водитель другой их машины сдаст своих раненых и на обратной дороге завезёт сюда нужную деталь или запасную часть для мотора. Начальник госпиталя удручённо развёл руками и сказал, что в данном вопросе он тоже ни чем помочь не сможет. Это был лысый мужчина – уже в годах, худое лицо, на носу круглые очки, над верхней губой носит усы-щёточки "аля-Маршал Ворошилов", военная форма висит мешком, но в петлицах по ромбу, на груди орден и нагрудный знак "20 лет РККА. В госпитале все знают, что он практикующий хирург, местный светила и настоящий начмед!
ВАМ, деточка, придётся пробыть у нас до вечера! усталым от недосыпания, сухим и не терпящим возражения голосом, сообщил доктор. Сухарь сухарём, а узнав, что Мария привезла тяжелораненых с самой Невской Дубровки, которую немцы, опасаясь высадки на "их берег" очередного десанта, в покое не оставляли и регулярно обстреливали из орудий и миномётов, установленных на "верхотуре" разбитой 8-й ГРЭС, сразу как то проникся симпатией к девушке и несколько смягчился. Бригадный военный врач, глядя на серебряный кружок солдатской медали, горевший на груди гимнастёрки санинструктора, спросил её, доводилось ли ей самой "ходить" на левый берег Невы и, получив утвердительный ответ, то как-то сразу подобрел. Смерив Марию взглядом, строгий военврач примерно с минуту о чём-то размышляет, затем с доброй отеческой заботой произносит следующие слова:
Вы, барышня, успеете ещё вернуться в своё пекло! А пока, за отличное выполнение своих должностных обязанностей и воинского долга награждаю тебя дочка увольнением в город, до 22-00 вечера. И прошу не спорить со старшим по званию! В армии это не принято! последние два предложения, произнесённые начмедом, звучат уже начальственным тоном.
Так, по воле случая, девушка оказалась в центре Ленинграда, а судьба решила свести наши пути в этом месте.
Мы сидели и смотрели концерт. Я стеснялся лишний раз посмотреть на девушку и дышал "через раз". Уже ближе к завершению действия дивертисмента, преодолевая смущённость, осмелился и взял её маленькую ладошку в свою ладонь, а она не отдёрнула свою руку, только посмотрела на меня своими небесной синевы глазами и смущённо улыбнулась. До конца представления её ладошка была в моей руке, но сидел тихо, боясь причинить девушке малейшее неудобство…