Лик Архистратига
Шрифт:
— Ну и что?
— А то, что наша одежда тоже кой-чего значит. Мы недаром оказались переодетыми в чужие кафтаны.
— Думаешь? — засомневался Котёныш.
— Знаю, — одёрнул его Окурок. — Тем более, под меховой безрукавкой у тебя шикарный лиловый кафтан, а у меня нет. Ведь всё это не просто так. Может быть, у тебя и звание, и место под солнцем. А я только так при тебе, погулять вышел и на людей посмотреть.
Ефрем снова дотронулся до своей одежды, пощупал её, заметил даже на полах какие-то вышивки золотой канителью и очередной раз убедился, что его новый приятель прав. Может и не просто так судьба их свела, ничего же просто так не случается.
— Да, наверно, ты прав, — согласился Милетин. — Но как мы поедем? Ведь я же никогда не садился на лошадь, несмотря на то, что часто ходил в детстве на ипподром? Очень скачки любил, да и сейчас к коням не вполне равнодушен.
— Ерунда, — успокоил его Окурок. — Я хоть и не городской, но на лошадях тоже не очень-то гарцевать научился. И всё-таки поймал их. С другой стороны, не пешком же идти.
Пока Иван Кузьмич готовил к поездке лошадей, Ефрем ещё некоторое время любовался холмом древнего города издалека, потом подошёл к своему коллеге и с опаской покосился на седло.
— Да не дрейфь ты, — Иван Кузьмич хлопнул приятеля по плечу. — Мужик ты или где? Прикинь, наши внуки, — чуть не каждый мечтает стать каким-нибудь Шумахером. А нам, обожающим с детства лошадей, судьба дала почувствовать себя настоящими жокеями или рыцарями. Чем плохо?
Этот вопрос побудит к действию любого из ныне живущих и Котёныш уверенно подошёл к лошади. Окурок ему, конечно, тут же помог. Потом взобрался на своего иноходца и новые гости столицы царства Десяти Городов принялись спускаться в долину. Правда, на спуске Ефрем пару раз грохнулся на дорогу, несмотря на то, что седло было неплохое, но мало-помалу освоился и когда выехали на ровное место, попытался даже стукнуть пятками в бока лошади.
Она, к счастью, никак не отреагировала, просто шла привычным путём по привычной дороге за такой же маленькой лошадью, на которой еле умостился великовозрастный детина, чуть не цепляющий пятками дорожный гравий. Всё равно, выбравшись на большую дорогу, наши друзья поехали наиболее уверенно и скоро догнали даже ушедших далеко вперёд дедушку со внуком. Те, заметив верховых господ, сразу упали возле дороги, отбивая земной поклон и пока господа не проехали, не смели подняться. Видно, в те времена так было заведено. Выбравшись в долину, путешественники заметили, что вся долина в лесостепи выглядит как глубокая чаша с загнутыми к небу краями.
— Глянь, заяц побежал, — обрадовался как ребёнок Ефрем.
— Ну и что? — пожал плечами Иван Кузьмич. — Чего только здесь мы не увидим. Вон стадо овец пасётся.
— То овцы, а то заяц, — упрямился Котёныш. — Если у них зайцы промеж отар бегают, то тут жизнь совсем другая.
— Конечно другая, — согласился Окурок. — У зайцев — заячья, у овец — овечья.
— Да ну тебя, — отмахнулся Котёныш.
Они уже подъезжали к столице Десяти городов, стране, раскинувшейся от современного Северного Казахстана и до глубин Игримских болот, занимающих Западную Сибирь в наше время. Кто бы знал, что ещё при Василии III когда появились Строгановские соляные копи на Южном Урале и многие отважные стали ходить «За Камень», то есть за Рипейские горы, они открывали места давно уже открытые китайцами, иранцами, евреями, греками, шумерами.
Российская страна Десяти городов дарила себя всему миру, ничего не прося взамен. Это царство возникло, когда выходцы из Арктиды спустились вдоль Рипейского хребта. На границе гор и степей возникло государство, перенёсшее времена Всемирного потопа и частичной гибели человечества. Отсюда множество наций, народностей, племён принялось переселяться в другие земли.
Что же это было: желание заполонить своими потомками, знаниями и памятью о себе весь существующий, но ещё очень дикий мир или же просто Божья Благодать? Сакраментальные мысли давно уже посещали голову отставного офицера, только он не готов был поделиться с ними ни с кем. Даже со своим новым знакомым. Хотя тот не внушал никакого опасения. Ну, профессор. Ну, экстрасенс. Работа такая. Хотя какая это работа? Мистикой надо жить, в экстрасенсорике существовать, иначе — всё профанация и шантаж.
На шантажиста, по мнению офицера, его новый знакомый никак не тянул.
Почему? Во-первых, в ночных исследованиях нет никакого денежного интереса ни со стороны Гохрана, ни со стороны профессора. Во-вторых, он вызвался помочь Наталии Юрьевне по своей личной, совсем не меркантильной причине, а из каких-то профессиональных соображений. В-третьих, его самого увлекала и затрагивала экстремальная ситуация, то есть, профессор не мог жить без бурления адреналина в крови. Недаром же он совсем не испугался, оказавшись в чужом времени и пространстве. Хотя на самого Ивана Кузьмича это произвело неизгладимое впечатление. Что делать? Жизнь нам диктует свои, иногда совсем неадекватные правила.
Курган хоть и казался живым, а всё-таки был совершенно безлюден. Сразу бросалось в глаза, что строения в городе выполнены только из глины, вернее, из глиняных блоков вперемежку с деревянными столбами — это была какая-то местная диковинка, потому что ни в одной стране, ни в одном городе за всю историю человечества такого специализированного строительства ещё не применяли.
Внизу кургана громоздились возле крепостных стен каменные бабы, подпирающие собой мощный косогор, охраняющие то ли вход, то ли выход из города, а может и то и другое, потому что ворот в городе было всего двое. Одни на север, другие на юг. Может быть, были и другие ворота, однако обхоженными и объезженными оставались только северный и южный тракты.
Но всё же, каменные бабы с городскими глинодревесными строениями, макушкой холма, украшенной огромным дворцом, казались единством человека и природы. Тут же вспомнились московские стеклобетонные билдинги с полимерными крышами, стремящиеся рассечь небо по примеру Вавилонской башни. Сразу стало обидно, что в огромном мегаполисе почитаются чаще искусственные стройматериалы, чем природные.
Здесь же всё выглядело частью самой природы, а не антагонистическим изобретениям технократии. Даже каменные бабы тут не казались чужими. А у некоторых из них на головах были обыкновенные венки, сплетённые из живых цветов. Может быть, просто занимались украшением памятников дети или их родители в память о ком-то или о чём-то, но само отношение к неживым памятникам говорило о многом.
Подъезжая к мосту, оба гостя обратили внимание на сконструированные за городом, даже за рекой сложенные из камня печи, горевшие непрерывно. Над огненным чревом каждой печки смонтированы были вместительные чаны. Возле этих уличных очагов хозяйничало по нескольку человек, но никакой еды печники ни для кого не готовили. Странным показалось ещё то, что возле каждой печи имелся колодезный сруб, в который нет-нет да и заглядывали зачем-то печники.
— Чего это они кашеварят? — подумал вслух Иван Кузьмич. — На улице смастерили такие огненные буржуйки — закачаешься.