Лик Девы
Шрифт:
Войдя в город, турки и не пытались с ходу штурмовать мощную верхнюю крепость, они были заняты резней и грабежом. Только к вечеру великому визирю удалось восстановить порядок в войсках.
Из-за обилия света от пожаров, бушевавших в городе, людям, укрывшимся в верхней цитадели, казалось, что ночь не наступит. Теперь и в самом донжоне было людно, и в этом столпотворении воинов Беата почувствовала себя лишней и вышла наружу, предполагая пойти в свой домик, в котором проживала до свадьбы. Люди заполнили и тесный дворик перед донжоном, а кому там не хватило места, находили себе убежище на стенах верхней крепости. Стоял несмолкаемый шум, плакали дети, кто-то молился, кто-то посылал проклятия, а кто-то ссорился с соседом. Из города доносились отчаянные крики и мольбы людей, не успевших укрыться в верхней крепости.
Беата переживала за судьбу консула, но вскоре увидела его, забрызганного кровью, грязного, но живого, продолжавшего руководить обороной крепости. Из его отряда тяжеловооруженных воинов остались невредимыми всего несколько человек, и они неотлучно находились при нем. Теперь Беата увидела, что многое изменилось в крепости, вернее, изменились сами люди, их настроение. Если раньше у них еще теплилась надежда на то, что им удастся отстоять город, а значит, и жизнь, теперь в их глазах была угрюмая обреченность. Они по-прежнему повиновались приказам консула, но в их покорности появилась враждебность. К консулу вдруг подскочил какой-то ополченец и в истерике стал громогласно обвинять его в том, что он не сдал город, когда турки предлагали это сделать, обещая взамен жизнь и свободу. Ему вторила растрепанная женщина, она выкрикивала сквозь рыдания гневные слова обвинения. Поднялся невообразимый шум. Беата, направившаяся было к консулу, остановилась, задрожав от страха. Консул без раздумий прервал речь ополченца ударом меча, и шум мгновенно стих. Сопровождающие его воины тоже обнажили мечи.
– Кто следующий?!
– грозно крикнул консул.
– Кто хочет умереть от моего меча, как трус, вместо того чтобы погибнуть, как настоящий воин, в бою?
Ответом было угрюмое молчание, были слышны лишь всхлипы женщин и детей, да бормотание молящихся. Он заметил Беату, подошел к ней и приказал следовать за ним в донжон. Люди поспешно освобождали перед ним дорогу.
– Бонна Беата, ночью вы должны покинуть замок, - приказал консул, когда они остались вдвоем на третьем этаже донжона.
– Больше ждать нечего, после падения города, люди потеряли веру, и, к сожалению, не жаждут мести, отчаяние не придало им силы. Турецкие корабли покинули порт и больше не блокируют крепость с моря. Долго мы здесь не продержимся - вода и продовольствие на исходе. А самое главное - вера покинула людей! Замок обречен!
– А вы, мессер? После всего, что вы сделали для обороны крепости, неужели вы должны остаться и погибнуть здесь?
– воскликнула Беата.
– А они?
– Консул указал рукой на дверь, за которой слышался человеческий гомон.
– Оставить их, после всех этих дней осады, борьбы, когда было сделано все возможное, и невозможное… Я поклялся не покидать крепость, пока она борется, и клятву не нарушу. Возможно, в следующий раз мы свидимся уже не на этом свете, надеюсь только, что это будет не скоро и не в аду. В полночь, капитан судна и кавалерий будут ожидать вас у потайной калитки и сопроводят на корабль. С собой возьмите только самое необходимое, деньги и мои бумаги. К сожалению, вы не долго были моей супругой, я так и не узнаю, будет ли у древнего рода ди Негро наследник или история рода закончится на мне. Прощайте, мне надо еще проверить, как защищены другие башни крепости.
– И он стал спускаться по лестнице вниз.
Вскоре Беата увидела его в окно идущим по крепостной стене в направлении Дозорной башни. Немного погодя к ней присоединилась служанка Мара, вновь надевшая необычное черное одеяние, в котором ее нашли, закрыв темным платком лицо, так что виднелись только глаза.
В полночь Беата и Мара, спустились во внутренний дворик, по которому было трудно пройти из-за множества отдыхающих на земле людей, устилавших его, словно ковер. Осторожно перешагивая через спящих, стараясь их не разбудить, они добрались до западной стены цитадели, где в узком приямке находилась потайная калитка. Здесь их ожидали капитан, двое угрюмых матросов и кавалерий. В руках у них горели факелы, распространяя запах смолы. Всегда франтоватый кавалерий сейчас был измучен, имел неприглядный вид. Его одежда была грязной, со следами крови, поверх нее была надета легкая кираса, а голову защищал открытый шлем. Поздоровавшись, капитан шепотом произнес:
– Госпожа Беата, погода и море благоприятствуют нам, а это хороший знак с неба. Сначала я и матросы пройдем по тропе, мы привяжем веревку, спустимся вниз, и будем готовить лодку. Затем пусть идет кавалерий, следом вы со служанкой. Кавалерий подождет вас в конце тропинки и поможет спуститься вниз. Мы будем ожидать вас в лодке. Будьте любезны, отдайте нам ключ от калитки, багаж - он будет мешать вам при спуске, и до скорой встречи. Да поможет нам Бог и Провидение!
Беата и Мара остались наверху, так как на ступенях приямка было совсем мало места. Беата услышала, как несколько раз провернулся ключ в замке, дверь скрипнула и отворилась. Капитан, а следом за ним матросы исчезли в темноте. Беата вспомнила, по какой узкой тропинке предстоит пройти в темноте над глубокой пропастью, и ей стало страшно. Кавалерий с зажженным факелом вышел из двери, ведущей на тропу, и негромко позвал их:
– Бонна Беата, не бойтесь, идите сюда!
Беата, поколебавшись с минуту, начала осторожно спускаться по каменной лестнице вниз, придерживая подол длинного платья. Она видела протянутую руку кавалерия, но тут кто-то грубо схватил ее за плечи, потянул назад, наверх, и отшвырнул в сторону. Она упала на спящего человека. Тот в свою очередь оттолкнул ее от себя, и она больно ударилась спиной о крепостную стену. Беата увидела, что вниз, к двери в стене, метнулось несколько темных силуэтов.
– Тревога!
– закричал кто-то рядом по-гречески.
– Господа генуэзцы бегут из крепости, как крысы, а нас бросают на лютую смерть оттоманам! Нас предали! Где консул со своими красивыми речами? Уже убежал? Генуэзцы нас предали!
Поднялась паника, крики, шум. Беата увидела, как внизу, возле двери в стене, образовалось столпотворение желающих покинуть крепость. На мгновение ей показалось, что в толпе мелькнула фигура кавалерия, пытающегося попасть обратно в крепость, но потом все заслонило множество рвущихся наружу человеческих тел. Она решила вернуться в донжон. А уже эхом неслось по крепостной стене, от башни к башне:
– Предательство! Консул бежал, бросил нас! Нас предали проклятые генуэзцы!
– Кто-то крикнул:
– Консула нет, генуэзцев нет, надо просить милости у султана, и нас помилуют! Сдадим эту крепость, иначе нам верная смерть!
Беата увидела, как у входных ворот в цитадель возникла драка между теми, кто хотел открыть их, чтобы впустить турок, надеясь этим спасти свою жизнь, и теми, кто этому мешал. Ей стало плохо, и силы стали ее покидать.
– Госпожа! Следуйте за мной!
– она услышала шепот возле уха и ее руку сжала маленькая, но крепкая девичья рука.
Она по голосу узнала Мару. В руке та держала длинный обоюдоострый кинжал. Другого выбора у Беаты не было, и она послушно последовала за девушкой. Они с трудом взобрались по приставной лестнице на крепостную стену и побежали по ней к следующей башне. По дороге Беата не удержалась и протиснулась между кремальонами, взглянула вниз и, к своему ужасу, увидела, что возле самой стены полно турок с горящими факелами.
– Не останавливайся, иначе мы погибнем!
– властно крикнула Мара, и Беата, к своему удивлению, не возмутилась, а послушно последовала за служанкой.