Лик над пропастью
Шрифт:
Присяжный поверенный пожал плечами:
— Во всяком случае, супруга и горничная были об этом осведомлены. Ну, еще Поляничко знал. Я просил его в случае нового смертоубийства прислать сюда нарочного.
— Смертоубийства? Помилуйте, Клим Пантелеевич, получается, что у нас в городе вот-вот должны кого-то убить? И вы, зная об этом, просите начальника Сыскного отделения уведомить вас, если таковое случится? А может, стоило попытаться предотвратить его? Или, по крайней мере, поделиться подозрениями с властями? — Поймав на себе недобрый взгляд Нижегородцева,
— Да нет, Альфред Людвигович, вы совершенно правы. — Ардашев улыбнулся. — Ваше недоумение понятно. Любой бы, наверное, задался таким вопросом. Но я вынужден вас разочаровать. Я не провидец, не Мессия и не могу предсказывать события. Я лишь знаю, что, когда злодей начинает действовать — ему мало одного трупа. Но это чистое предположение. И оно, как видите, только что могло стать явью.
— Простите великодушно! Экий я невежа! Вы только что были на волосок от гибели, а я принялся морали вам, знаете ли, читать, — тряхнул головой Фон-Нотбек и, повернувшись к Нижегородцеву, спросил: — А вы, Николай Петрович, рассказывали кому-нибудь о нашей прогулке за фазанами?
— Сразу и не вспомнишь, — неуверенно пробормотал доктор. — Ну, понятное дело, жене, потом… Безгласный знает, ну и Вера Игнатьевна.
— Кто? — едва выдавил из себя Фон-Нотбек.
— Вера Игнатьевна Тер-Погосян. Она намеревалась сегодня получить у меня консультацию, точно так же как и Феоклист Никанорович. Но я вынужден был им отказать: пояснил, что собираюсь охотиться. Безгласный — заядлый любитель побродить с ружьишком — тут же осведомился, далеко ли я намереваюсь забраться. Я ответил ему, что Альфред Людвигович пригласил нас с Климом Пантелеевичем к себе на дачу.
— Что касается меня, господа, то я лично никому ни о чем не распространялся.
— Стало быть, — заключил адвокат, — и коллежский секретарь Безгласный, и поручик Неверов — как участники памятной картежной партии — оба были осведомлены о нашем местонахождении, так?
— Ну да, — согласился доктор.
Фон-Нотбек спросил недоуменно:
— Позвольте, а поручик здесь каким боком? Мы ведь его даже не упоминали?
— Он ферлакурничает с вдовой Тер-Погосяна и узнать об охоте мог от нее, — пояснил доктор.
— Ну хорошо, допустим. А при чем тут игра в «девятку»?
— Видите ли, Альфред Людвигович, так уж получается, что все крутится вокруг той самой партии. И на тот свет уже отправились два главных ее участника, — внес ясность Нижегородцев.
— И что? Какое отношение могут иметь карты к этим двум убийствам? В конце концов, Клима Пантелеевича там не было. Логичнее предположить, что злодей собирался застрелить меня. Ведь и я тогда играл.
— Господи! Да как же я сразу не догадался! — воскликнул доктор. — У вас ведь точно такая же английская кепка, как у Клима Пантелеевича, и куртка почти такого цвета! Так, может, вас просто перепутали?
— Очень на то похоже, — чуть слышно пробормотал Фон-Нотбек.
— Именно! —
— Спасибо, утешили. — Чиновник нервно потянул подбородком. — Простите, господа мне что-то расхотелось охотиться. Предлагаю вернуться.
Всю обратную дорогу Фон-Нотбек шел с понурым видом. Под стать ему брел и Ардашев, погруженный в собственные мысли. Обогнув озерцо, они перешли железную дорогу и миновали вспаханное поле. Вездесущий Капрал поднял еще одного фазана, и удачный выстрел Нижегородцева позволил ему не остаться без добычи. Версты через три остановились у колодца, рядом с кошарой. Неподалеку стояла покосившаяся хата с соломенной крышей.
Клим Пантелеевич бросил в колодец ведро и неторопливо поднял. Зачерпнув водицы висевшей на цепи кружкой, он сделал несколько глотков и поморщился: чувствовался солоноватый привкус.
Когда фиолетовые сумерки превратились в ночную черноту, на пригорке показались огни. Среди голых ветвей виднелся особняк с колоннами и четырьмя окнами. Два из них были освещены мягким керосиновым светом. Неподалеку блестел пруд.
— Милости прошу, господа, — радушно выговорил Фон-Нотбек. — Сегодня на ужин у нас будут фазаны, стрелянные неделю назад. Моя кухарка уже должна была их приготовить. Свежие, знаете ли, в еду не годятся.
— То есть как не годятся? — Нижегородцев от удивления даже остановился на пороге. — А я хотел своего петуха отведать.
— Видите ли, Николай Петрович, свежебитый фазан — это еще не созревшее мясо. Если вы его приготовите сразу, то оно, вполне вероятно, будет жестким и всей своей прелести вам не откроет. А дайте ему полежать в леднике в перьях дней пять-шесть, и вы — за это я ручаюсь — пальчики оближете. Другое дело утка; тут хочешь не хочешь, а надо быстро готовить: мясо у нее скоропортящееся.
— Убей бог, не пойму, что означает «не созревшее мясо», — не унимался эскулап.
— А вот этого, знаете ли, я вам не объясню, — развел руками хозяин дачи.
— «Не созревшее», Николай Петрович, это значит, что в нем не образовалось достаточное количество молочной кислоты; с ее появлением растет и кислая реакция. Это придает блюду своеобразную пикантность, — пришел на выручку Ардашев. — Так что чем дольше фазан лежит, тем он вкуснее. Однако выдерживать его больше недели я бы не советовал.
— Слышу слова настоящего профессионалиста! — польстил Фон-Нотбек. — И в который раз убеждаюсь в широте вашего кругозора. И откуда у вас столько знаний?
— У Клима Пантелеевича великолепная память, — ответил за друга Нижегородцев. — Мы многое пропускаем мимо ушей, считая, что это нам вовсе не пригодится. Он же, напротив, — запоминает почти все. И потом, когда заходит разговор на какую-нибудь тему, Клим Пантелеевич просто вытаскивает из определенной ячейки памяти нужную информацию. Вот и я припоминаю теперь, что мне кто-то говорил, что убитого фазана прямо с перьями закапывают на несколько дней в землю.