Лик над пропастью
Шрифт:
— С вами приятно иметь дело, вы умеете держать нос по ветру, — усмехнулся Клим Пантелеевич и положил на стойку названную сумму. Оглядев вестибюль, он увидел диакона, который знакомился с роскошной обстановкой гостиницы.
Он то проваливался в кресла, дивясь их необыкновенной мягкости, то поднимался и растерянно бродил по зале, то вдруг останавливался, провожая завороженным взглядом подъемные машины на этажи. Но особенное восхищение у него вызвал внутренний итальянский дворик с бьющим фонтаном, живой форелью в бассейне, огромными попугаями и пальмами в деревянных кадках. А рядом тянулись к солнцу апельсиновые и лимонные деревья с настоящими, уже спелыми плодами.
Когда адвокат подошел к отцу Кириллу, то без труда прочитал в его глазах одно-единственное слово: «Рай!»
И за ужином в ресторане священнослужитель был задумчив и немногословен. Как позже выяснилось, его поразили и комната, и обстановка, и всевозможные удобства. Передняя, гостиная, спальня, балкон, телефон, электрическое освещение, ванная с горячей и холодной водой и даже ватерклозет! А окна — надо же! — были устроены в своеобразных нишах, которые предохраняли помещение от излишне яркого солнца. Неожиданно для самого себя этот скромный и богобоязненный человек, удостоенный архиереем права ношения двойного ораря, оказался внутри другой, шикарной и беззаботной жизни, которой он побаивался и всегда считал чуть ли не грехом, и от этого, наверное, растерялся. По всему было видно, что диакон полностью погрузился в тягостные раздумья. И даже изысканное кушанье, казалось, его не радовало. Вот и длилось за столом молчанье, словно это было молчание Лазаря.
Ардашев отхлебнул глоток «Цинандали» и, глядя на печальное лицо соседа, спросил:
— Вам не нравится судак под соусом?
— Ну что вы, Клим Пантелеевич, как можно! Блюдо, безусловно, вкусное. Однако я чувствую себя перед вами бедным родственником. Мало того что вы на свои деньги купили мне билет в первый класс, но еще и оплатили проживание в этом дворце, а теперь вот угощаете какими-то неслыханными изысками.
— Да ничего здесь необычного нет, поверьте. Просто, когда я гащивал в Париже у одного знакомого француза, мы частенько посещали ресторан «Лаперуз». Там прекрасно готовили судака. А наше кушанье, если вы посмотрите в меню, так и называется: «судака филе по способу парижского ресторана «Лаперуз». Но самое смешное заключается в том, что местный Крез — хозяин этого дворца — выписал сюда именно шеф-повара «Лаперуза». По слухам, он увеличил ему жалованье в десять раз. Узнав это из рекламной брошюры еще в Ставрополе, я не мог отказать себе в удовольствии попробовать любимое кушанье.
— Простите, а кто он, этот толстосум?
— Господин Замковой — член правления Общества Владикавказской железной дороги, миллионер. А что до затрат, о которых вы только что упомянули, то примите их благосклонно в виде моей скромной платы за ваши незабываемые лекции. Знаете, последнее время мне редко доводилось встречать людей, перед которыми я чувствовал бы себя неучем. Одним из них был покойный Маевский, чьи познания в истории Византии были весьма обширны. Заметьте, мы ехали с вами в поезде восемь часов, и все это время я слушал вас с искренним интересом. Представляете, какое количество книг мне пришлось бы прочесть, чтобы досконально разобраться в истории христианства на Кавказе?
Диакон благодарно улыбнулся и пожелал:
— Ангела за трапезой!
— Невидимо предстоит! — откликнулся адвокат.
Отец Кирилл повеселел и с аппетитом принялся за судака.
Тем временем Ардашев, разделавшись с рыбой, промокнул губы салфеткой и проговорил:
— Пару часов назад у меня родилась одна безумная мысль. Насколько я понял, изображение Христа датируется приблизительно началом X века. А нашествие татаро-монголов на Кавказ случилось уже спустя триста лет, так?
— Да. В 30—40-х годах XIII столетия Алания пала под игом монголов и вошла в состав улуса Джучи, позже получившего название Золотой Орды. А еще через сто лет на землю Кавказа ступил новый завоеватель — эмир Тимур. За ним, уже в следующем столетии, опустошительный поход на Северный Кавказ совершил Тамерлан. Расправляясь с аланами и черкесами огнем и мечом, он дошел до Эльбруса, вытеснил их из верховьев Кубани и Пятигорья в ущелья Осетии. И только потом, после завоевания Византии турками, на Кавказ проник ислам… — Церковнослужитель на секунду замолк и выговорил извинительным тоном: — Простите, Клим Пантелеевич, я увлекся, продолжайте, пожалуйста.
— Нет-нет, ваши уточнения только подтверждают мою гипотезу: монахи должны были не просто спрятать переписку с Византией, им предстояло сохранить ее для потомков таким образом, чтобы даже в случае их смерти христиане будущего сумели бы эти манускрипты отыскать. Согласны?
— Воистину так!
— Тогда получается, что любой православный, осведомленный о существовании тайника, оказавшись неподалеку, должен догадаться о его местонахождении. При условии, конечно, что он обладает достаточным вниманием и его образовательный уровень не уступает знаниям аланских священников. Ведь что произойдет, если, к примеру, взять и закопать клад ночью, где-нибудь в лесу или в поле без привязки к какому-нибудь ориентиру? Наутро его нельзя будет найти. Так и здесь. Поэтому вполне логично предположить, что бесценный пергамент спрятан поблизости от Священного лика. К тому же вы сказали мне, что Спаситель служил своеобразным оберегом для аланской столицы. В таком случае они могли посчитать, что икона на скале так же убережет и переписку с византийским патриархом.
Диакон Кирилл давно перестал жевать и застыл с вилкой в руке. Сбросив наконец оцепенение, он проронил:
— Гениально!
— Однако убедиться в правильности или ошибочности сей теории мы сможем только на месте, непосредственно перед Святым образом.
— Я поражен! Как все просто!
— Хвалить меня еще рано. Пока это только слова. — Ардашев посмотрел в сторону ресторанного лакея. — А что вы предпочитаете на десерт? Пирожные, конфекты, горячий шоколад, чай, кофе?
— Чаю и… ванильных сухариков.
— Ну, полноте! Не скромничайте, отец Кирилл. Поверьте, им проще приготовить крем-брюле, чем разыскать на кухне ванильные сухари.
— В таком случае я полностью полагаюсь на вас.
Официант уже стоял рядом.
— Пирожные с меренгой и чайную пару с лимоном.
Откушав чаю со сластями, уставшие за день вояжеры уже собрались было отправиться по номерам, как сзади раздался голос:
— Простите, господа, за вторжение, однако я заметил, что вы уже отужинали, и потому осмелился вас потревожить. Галактион Нифонтонович Кампус, горный инженер, — отрекомендовался солидный господин средних лет с лихо закрученными кверху усами. — А вы, как я понимаю, диакон Кирилл и присяжный поверенный Клим Пантелеевич Ардашев, не так ли?
— Вы правы, — отозвался адвокат и, ответив на рукопожатие, пригласил гостя за стол.
— Надо же! В одном городе живем и ни разу с вами не встретились. Вот и на последний журфикс у Высотских я опоздал, а вы, сказывают, там были. Зато с вами, отец диакон, я, кажется, уже встречался.
— Разве?
— Да, в приемной епархиального управления. Владыка вызывал меня как раз по поводу вас. Он сказал, что вы намереваетесь исследовать лик Христа и старые храмы, расположенные в верховьях большого Зеленчука.
— Истинно так, — подтвердил церковнослужитель.
— Вот и замечательно! Да, чуть не забыл: в нашем полку прибыло. С нами отправится преподаватель географии и природоведения Ставропольской 1-й мужской гимназии. Статский советник… — Он потер ладонью лоб: — Надо же, запамятовал фамилию. Помню только, что предстоящим летом вместе с Кавказским горным обществом он планирует ученическую экскурсию к подножию Эльбруса. Думаю, завтра вы с ним познакомитесь.
— Вероятно, это Гласов, — сухо заметил Ардашев.