Лик над пропастью
Шрифт:
— Можно и так, — согласился Ардашев. — Но только на два-три дня. И глубина должна быть не меньше аршина.
— Вот видите! — воскликнул доктор. — В общем, прав был Пушкин, называя русских ленивым и нелюбопытным народом!
— Эка куда хватили! — покачал головой Альфред Людвигович.
— Не расстраивайтесь, Николай Петрович. В охоте главное не оказаться без трофея. А у вас он имеется. Что ж до готовки, то это дело уже второе.
— И все-таки соловья баснями не прокормишь. Так что прошу, господа, прошу, — открывая дверь, суетился Фон-Нотбек.
Дача советника Губернского правления оказалась весьма уютной. Здесь было все, что нужно: веранда, кухня, две спальные комнаты, кабинет, каминная зала и даже лакейская.
Приведя себя в порядок, охотники уселись за уже накрытый стол. Кухарка то появлялась, то, подав блюда, незаметно исчезала.
Подняв бокал красного Кахетинского, хозяин провозгласил:
— На Кавказе говорят, что дикие животные охотятся друг за другом, чтобы не умереть с голоду, а человек ходит на охоту ради удовольствия и отдыха! Так выпьем за тяжелый ягдташ и полный бокал!
— Присоединяюсь! — согласился доктор.
Поданное блюдо — пара фазанов, изжаренных в сметане с шампиньонами, — оказалось великолепным. Все с удовольствием увлеклись едой.
— Да, изумительно приготовлено. А вы, — Нижегородцев обратился к Ардашеву, — помнится, как-то по-иному готовили фазана, и тоже было вкусно.
— Мой способ проще: я жарю его на вертеле, предварительно нашпиговав салом. Снаружи обкладываю шпиком и обвязываю промасленной бумагой. Держу некоторое время над огнем, а потом над углями, не забывая при этом поливать маслом. На это уходит почти час. Под конец со всех сторон посыпаю сухарями. К птице подаю соус муждей и кукурузную мамалыгу.
— Мамалыгу? — Фон-Нотбек поднял взгляд. — Это что-то в виде лепешки?
— Не совсем. Скорее напоминает кашу. Есть разные способы ее приготовления. Но я использую самый простой и быстрый: в кипящую подсоленную воду засыпаю предварительно поджаренную кукурузную муку, варю минут десять и не уваренную воду сливаю. Мамалыгу следует непрерывно помешивать деревянной лопаткой до тех пор, пока в ней не останется комочков. После чего чугунок надобно снять с огня и дать настояться. — Присяжный поверенный улыбнулся и добавил: — Но еще лучше подать чабанский булз — очень популярный в Валахии.
— Господи, а это что такое?
— Поверьте, ничего сложного. Смажьте сливочным маслом сотейник или чугунок, выложите дно и стенки мамалыгой и кусочками сливочного масла, а на середину положите бурдючный сыр или, на худой конец, брынзу. Заверните края мамалыги к центру и поставьте в печь, чтобы булз зарумянился. Вот и все. А чабаны формуют его вручную и выпекают, не мудрствуя, на раскаленном в золе камне.
— Ясно. А что это за соус такой — муждей?
— Так его называю в Бессарабии. Рецепт простой: берется толченый чеснок с солью, добавляется столовая ложка прованского масла и столько же лимонного сока (подойдет и винный уксус). В полученную смесь вылейте половник мясного бульона и не забудьте рубленую зелень. Вот и все.
— Да, интересно. От вашего рассказа у меня еще больше разыгрался аппетит, — накладывая себе в тарелку новую порцию фазана, проговорил Фон-Нотбек.
В этот момент в коридоре послышался какой-то шум, и на пороге, заслонив собой кухарку, возник Поляничко. Главный сыщик губернии был в котелке и неизменном старомодном сюртуке. Первым опомнился хозяин дома:
— Ефим Андреевич! Надо же! Присаживайтесь к нам! — Он повернулся к прислуге: — Прими у гостя одежду, Сара… и дай нам еще один прибор.
— Приятного аппетита, господа! Вот решил самолично наведаться, благо дача ваша совсем недалеко от железной дороги. Дай, думаю, развеюсь, на природу посмотрю и заодно от службы отдохну. А на полустанке мне повезло: мужика с подводой встретил. Он меня и довез, — усаживаясь, объяснил старый полициант и стал заправлять за воротник белоснежную салфетку. Его глаза бегали по столу от одного блюда к другому и наконец остановились на графине с водкой.
— Начнем с беленькой? — проявил сообразительность Нижегородцев.
— Не откажусь. Вечера уже холодные, а подкладка на сюртучке у меня саржевая, летняя, — не глядя на Ардашева, вымолвил полицейский.
— Так вы кушайте, накладывайте мясо, грибочки, икорочку, — хлебосольничал Фон-Нотбек.
— Да упокой, Господи, его душу грешную! — изрек Поляничко и опрокинул рюмку.
За столом воцарилось недоуменное молчание.
— Сделайте одолжение, Ефим Андреевич, поясните, пожалуйста, а за чью душу вы только что изволили выпить? — робко осведомился Нижегородцев.
— За Белоглазкина, — невозмутимо изрек сыщик. — Застрелили, грешного.
— То есть как? Где? — опешил Ардашев.
— В городе, при попытке к бегству. Он занемог, и тюремный доктор распорядился отвезти больного арестанта в госпиталь. По пути следования инженер совершил побег. Солдат не промахнулся.
— Какая глупость! — потупив голову, выговорил адвокат.
— С кончиной подозреваемого дела по смертоубийству Тер-Погосяна и Маевского закрыты, — объявил Поляничко и с аппетитом принялся уплетать жаркое.
— Вот так новость! — вскинул руки Фон-Нотбек. — Дело закрыли! А кто же тогда, позвольте узнать, по нам палил?
— По…ому… алил? — с полным ртом едва выговорил Ефим Андреевич.
— Да по нам! По нам! — Фон-Нотбек выскочил из-за стола и аршинными шагами заходил по комнате. — То есть я хочу сказать, что не по мне, а по Климу Пантелеевичу, хотя очень даже может быть, что метили-то как раз в меня! Экипировка у нас, знаете ли, схожая. А посему нас могли легко перепутать!
Присяжный поверенный молча вынул из кармана пустой патрон и поставил его перед Поляничко.