Лика. Повелительница демонов

Татаренко Олег

— Почему вы здесь, а не в лицее, мальчики? Вы ведь даже на каникулы не приезжали. Начало зимы — несколько необычное время для каникул, не правда ли? — спросил барон.

— Летом мы не приехали потому, — начал объяснять Раймон, что нам не на что было нанять почтовый фургон, не говоря уже о дизельном плацкарте.

— И если мы сейчас здесь, тосовсем не оттого, что разбогатели… — продолжал Жослен.

— … А потому, что преподы посчитали за мудрость выставить нас вон, — закончил Раймон.

Наступило тягостное молчание.

— Какого

чёрта, Раймон, скажи, что же вы натворили, судари мои, коль скоро вам нанесли такое оскорбление? Воскликнул старый барон.

— Ничего. Просто уже почти два года лицей и преподы не получали платы за наше обучение. Наши карты заблокированы. Вот они и дали нам понять, что вместо нас хотят принять учеников, чьи родители щедрее…

Барон принялся ходить взад и вперёд по гостиной, что было для него признаком крайнего возбуждения.

— Нет, чёрт возьми, это невозможно! Если вы ничем не провинились, не могли же преподаватели так бесцеремонно выставить вас за дверь: ведь вы же дворяне! И в лицее это прекрасно знают!

Жослен, старший из братьев, зло ответил:

— Да, они прекрасно это знают, я даже могу повторить вам слова старшего экономиста лицея, которыми он нас напутствовал: он сказа, что дворяне — самые неаккуратные плательщики и, если у них нет денег, пусть обходятся без наук.

— Но, вы же отличные спортсмены, лицей не может без вас обходиться!

— Меня попёрли из футбольной команды, потому что в рванине на поле выходить нельзя, лицей не потерпит такого унижения, — сказал Жослен.

— А мне не на что стало заправлять свой дизельный кар. От участий в гонках меня отстранили, а кар отобрали, — добавил Раймон.

Старый барон распрямил свою сутулую спину.

— Мне просто трудно поверить в правдивость ваших слов: подумайте сами, ведь дворянство — будущий цвет государства. И уж кому как не руководству лицея знать это!

Раймон, который готовился стать священником, упорно не поднимая глаз, ответил:

— Преподы говорили нам, что бог сам указует своих избранников. Может, он счёл нас недостойными?

— Оставь свои шуточки, брат! — прервал его Жослен. — Сейчас не время для этого, поверь мне. Если государствоотдаёт предпочтение простолюдинам, детям ремесленников и лавочников — воля его! Оно само роет себе могилу, и его ждёт гибель!

— Жослен, не смей говорить так!

— Я говорю то, что есть на самом деле. В моём классе логики, где я самый младший, но по успехам второй из тридцати, двадцать пять учеников — дети богатых ремесленников или чиновников, и они аккуратно вносят плату, а дворян пятеро, и только двое вносят плату вовремя…

Эти слова Жослена подбодрили старого барона — выходит, что он не одинок в своих бедах.

— О! Выходит, что вместе с тобой исключили ещё двоих воспитанников-дворян?

— Ничего подобного, их родители очень влиятельные люди и преподы их боятся.

— Я запрещаю

тебе так отзываться о твоих воспитателях, — сказал старый барон.

— Действительно, Жослен, — вмешалась вдруг Лика. — Ты вообще не мастер говорить, а когда открываешь рот, то становишься похож на жабу.

Юноша вздрогнул и с удивлением посмотрел на кудрявую девочку, которая так спокойно поучала его.

— А-а, ты здесь, лягушка, болотная принцесса! Повелительница демонов!.. Подумать только, я даже не поздоровался с тобой, сестрёнка.

— А почему ты называешь меня лягушкой?

— Потому, что ты обозвала меня жабой. И потом, разве не ты пропадаешь вечно в болотных зарослях? Или ты стала такой же послушной и чопорной, как Орта?

— Надеюсь, что нет, — скромно ответила Лика.

Вмешательство Лики несколько разрядило атмосферу. Братья поели, и кормилица убрала миски в посудомоечную машину. Но обстановка в гостиной по-прежнему оставалась тягостной. Каждый втайне думал о том, как устоять перед нвым ударом сдьбы.

Вошёл старый Гим — его не было, когда юноши приехали. Он неуклюже поцеловал старшего, младший почти надменно уклонился от неловких объятий старика. Но это не обескуражило старика, и он без колебаний высказал своё мнение:

— Давно уже пора было возвратиться. Что толку-то учить земные науки, когда вы в лунных делах не разбираетесь.

— Гим, замолчи! — неожиданно сухо оборвал его барон. Лику поразил высокомерный тон отца, в котором она почувствовала тревогу.

Надеюсь, Жослен, ты уже выкинул из головы свои детские мысли уйти служить в космическую пехоту?

— А почему я должен их выкинуть, отец? Мне даже кажется, что теперь у меня просто нет иного выхода. К тому же служба даёт определённые гражданские права.

— Пока я жив, ты не станешь космическим пехотинцем! Всё, что угодно, но только не это! — И старик стукнул своей палкой по выщербленным плитам пола.

Старый барон в гневе замахал руками. Лика никогда не видела его таким сердитым, даже в день его стычки со сборщиком налогов.

— Не люблю я людей, которым земля предков жжёт пятки! Что они найдут там, в космосе? Чудес в вакууме не бывает. Только бряцание герметичных доспехов, да вонючие кишки космических пиратов. Старший сын дворянина должен служить императору здесь, на Луне!

— Но мне уже шестнадцать лет. Мне уже самому пора определить свою судьбу.

На морщинистом лице старого барона, обрамлённом небольшой седой бородкой, отразилось страдание. Он поднял руку.

— Да, некоторые члены нашей семьи сами выбирали свою судьбу. Дитя моё, неужели и вы обманете мои надежды! — с невыразимой горечью воскликнул он.

Лика с большим интересом следила за разговором. Она никогда не видела ни космических десантников, ни пиратов. Но слышала разговоры о них, иногда доносился далёкий рёв стартовавших космических челноков.