Лики Японии
Шрифт:
— Мы встретим вас на вокзале! — пообещали мне.
Тогда, в пятидесятые годы, поездка заняла целую ночь, теперь же на суперэкспрессе — всего пять часов. В Хиросиме выстроен новый многоэтажный вокзал с универмагами и ресторанами.
— Если вы не против, мы здесь заодно и поужинаем, — предложили мне гостеприимные хозяева.
Я охотно согласился. Мы заняли столик у окна. Я выглянул и увидел сверкающее море огней, ярко освещенные широкие торговые улицы, почувствовал напряженный, деловой ритм жизни большого города. Мне помнилась Хиросима иной.
— Кстати, наверху, на седьмом этаже, есть сауна с большим плавательным бассейном. Советую вам завтра с самого утра этим воспользоваться. Уверен, не пожалеете. Ваш отель недалеко отсюда, сразу за углом, — сказал мой собеседник.
Отель был не в европейском, а в японском стиле: маленький, с небольшим числом комнат и почти домашней обстановкой. С гостями здесь беседовали, расспрашивали, откуда прибыли, куда держат путь, не проявляя, однако, назойливого любопытства; рекомендовали посетить ту или иную достопримечательность. Вскоре гость чувствовал себя как дома, непринужденно заводил разговор с хозяевами, в котором непременно высказывал восхищение карликовыми, высотой не более 20 сантиметров, кленами. А этого как раз и не надо было делать, так как несколько дней спустя в дверь номера в Токио постучат и незнакомый человек передаст гостю сердечные приветы из Хиросимы и заодно такие деревца.
Из разговора с хозяином гостиницы я узнал, что он и его семья родом не из Хиросимы. Они, как и многие сегодняшние жители, переселились сюда спустя несколько лет после войны, когда город начал возрождаться из пепла. Мы вместе рассматривали множество красочных проспектов и углублялись в прошлое и настоящее Хиросимы. Почти на каждом из проспектов красовался замок-крепость — великолепный при вечернем освещении.
Примерно из 300 крепостей, имевшихся когда-то в Японии, сохранились только 30 крепостных башен, некоторые из них после реставрации вновь стали символами соответствующих городов. Стала им (в 1958 году) и восстановленная крепостная башня Хиросимы, разрушенная во время атомного взрыва 6 августа 1945.
Город, возникший на одном из «далеких островов» дельты реки Ота, со временем разросся, заняв еще четыре острова дельты и значительную часть долины этой реки. В 1872 году Хиросима сделалась столицей одноименной префектуры, а с постройкой весной 1894 года железнодорожной линии Токио — Хиросима — важным опорным пунктом японского милитаризма в его агрессивных войнах против соседних стран на Азиатском континенте.
Одноименный залив создавал благоприятные условия для гавани, а Симоносекский пролив обеспечивал кратчайший путь до Азиатского материка. Во время Китайско-японской войны 1894–1895 годов резиденция императора была перенесена в замок-крепость Хиросимы. Во время Русско-японской войны Хиросима вновь стала опорной базой для отправки войск и центром их снабжения. Наряду с судостроением здесь развивались машиностроительная, химическая промышленность, металлургия. В конце двадцатых годов Хиросима стала седьмым по величине городом Японии, в котором насчитывалось около 300 тысяч жителей. По данным 1977 года, она со своими 850 тысячами жителей — одиннадцатый по величине город страны и один из крупнейших центров японского автомобилестроения, судостроения, а также текстильной промышленности. Славится Хиросима также своими велосипедами, мебелью, переработкой продуктов моря, выращиванием устриц. Здесь собирают урожай многих видов морских водорослей, однако морской промысел находится под угрозой, так как прибрежные воды сильно загрязнены. Мандарины, выращиваемые в окрестностях Хиросимы, отличаются приятным вкусом, а хризантемы — красотой. Летом в Хиросиме жарко. Обрамленный с трех сторон горами, открытый только со стороны моря, город и ночью не успевает остывать от дневного зноя.
Было еще слишком рано, чтобы ложиться спать. На главных улицах, значительно более широких, чем в большинстве других японских городов, поток транспорта заметно поредел, но зато ожили боковые улочки, где расположены бесчисленные бары, специализированные рестораны и кафе. Этих заведений в Хиросиме больше, чем в любом другом провинциальном городе Японии. Я не узнавал города, будто никогда прежде его не видел. Вот я прошел по широкой улице, никуда не сворачивая, и оказался у холма около руин бывшего «Павильона для содействия развитию промышленности». Эта стена с выбитыми окнами и деформированными стальными конструкциями — единственная в Хиросиме руина, которую решили сохранить как памятник о трагических событиях. Отсюда небольшой мост ведет на средний из пяти островов в дельте, которому суждено было стать эпицентром атомного взрыва. Здесь находится Парк мира, разбитый в 1956 году по проекту известного японского архитектора Кэндзо Тангэ. Примерно в центре парка расположена символическая гробница, каменный саркофаг, увенчанный седлообразной крышей из гладкого бетона. Парк разделяет плоское, вытянутое, покоящееся на бетонных колоннах здание — Музей мира. Колонны придают ему легкость — оно будто парит в воздухе.
При виде этого сооружения во мне с новой силой ожили воспоминания о первом посещении Хиросимы. Я тогда не поверил своим глазам. Потрясенный, стоял перед пожелтевшими фотографиями изуродованных людей и искореженных жаром предметов. Это было так страшно, что я начал ощущать физическую боль, хотя прекрасно понимал, что передо мной — лишь малая толика ада. Вот остался след человека у портала банковского здания. Здесь он сидел в то утро 6 августа 1945 года. А в этом месте сохранился силуэт человека, шедшего с тележкой по мосту. Таких немых свидетелей было много, но для диалога с ними не хватало фантазии. Тогда я начал искать живых свидетелей, переживших атомный взрыв. Мне удалось отыскать кое-кого. Ведь тот, кто остался жив после взрыва, спасался бегством из этого ада. Обрушившийся 17 сентября 1945 года сокрушающей силы тайфун почти полностью уничтожил город. Позднее в него вернулись лишь немногие, но мало кто из них пожелал рассказать о пережитом. На мои вопросы отвечали осторожно, односложно, нехотя. Однако один ответ повторялся снова и снова: то, что пришлось испытать в тот августовский день, страшно, но еще страшнее то, что приходится испытывать с того времени до сих пор.
Парк мира изменился. Поднялись ввысь деревья, стала гуще зелень; кое-где установлены скульптуры, утопающие среди пышно цветущих рабаток. Одна скульптура изображает мать, пытающуюся защитить своим телом ребенка, другая — молодую девушку, растерянно озирающуюся в безмолвном страдании. Глубокая, бесконечная тишина была разлита окрест в тот полуночный час. Назойливый отблеск бурлящей вблизи жизни погас. Становилось не по себе от звука собственных шагов. И вдруг до меня донеслись громкие безудержные рыдания. Я остановился, словно вкопанный. Что это было, фантасмагория или реальность? Призрачно вырисовывались очертания мужчины, который, закрыв лицо руками и низко склонившись до самой земли, стоял коленопреклоненно перед каменным саркофагом. И это по истечении стольких лет после того дня!
Смертоносный груз был «сброшен в районе 8°15', 43 секунды спустя последовала вспышка молнии. Машина сотрясается от взрывной волны. Огромный атомный гриб. 9° — в поле зрения туча. Высота более 12 тысяч метров», — записал в бортовой журнал один из членов экипажа четырехмоторного бомбардировщика «Энола Гай».
Когда американский президент Ф. Д. Рузвельт 6 декабря 1941 года призывал ученых своей страны использовать расщепление ядра в военных целях, он не мог предвидеть, что не пройдет и двадцати четырех часов, как в небе над Гавайями появятся 350 японских самолетов, которые за считанные минуты уничтожат значительную часть американского тихоокеанского флота. В сентябре 1942 года разработка атомного оружия под секретным обозначением «Манхэттэн проджект» была поручена бригадному генералу Лесли Р. Гровсу. 30 декабря 1944 года его штаб особого назначения смог доложить в Вашингтон, что бомбу можно будет испытать примерно к 1 августа 1945 года. Тем временем была уже создана специальная авиационная группа под начальством полковника Поля Тиббетса. После многомесячной подготовки ее вместе с несколькими сотнями инженеров и техников отправили на один из небольших Марианских островов — Тиниан.
16 июля 1945 года в пустыне штата Нью-Мексико впервые было проведено испытание, то есть взорван ядерный заряд. К этому времени американский крейсер «Индианаполис» с «Л. Б.» («Литтл Бой») на борту (это уменьшительно-ласковое название звучит тем более ужасно, что оно присвоено атомной бомбе, предназначенной для сбрасывания на город) взял курс на остров Тиниан. В это же время президент Трумэн, сменивший в апреле 1945 года Рузвельта, находился на пути в Потсдам. 22 июля он сообщил английскому премьер-министру У. Черчиллю, что испытание атомной бомбы прошло успешно и что он уже 5 июля приказал сбросить бомбу на Японию. Из достоверных источников известно, что Черчилль был рад этому сообщению. Причину радости он объяснил в вышедшей в 1953 году книге «Триумф и трагедия». «Прежде всего, — писал он, — мы не нуждались больше в русских… Отныне не было необходимости просить их о помощи».
На Ялтинской конференции в феврале — марте 1945 года руководящие государственные деятели антигитлеровской коалиции пришли к соглашению в том, что Советский Союз вступит в войну с Японией спустя три месяца после победы над нацистской Германией. Он откроет военные действия против сконцентрированной на северо-востоке Китая боеспособной Квантунской армии с целью заставить японский милитаризм как можно быстрее капитулировать.
Ни один историк в мире не смог бы доказать, что летом 1945 года существовала стратегическая необходимость в сбрасывании на Японию атомных бомб: хотя Япония еще полностью не была побеждена, было ясно, что войну она проиграла. В феврале 1945 года представители некоторых кругов Японии, настроенные не слишком промилитаристски, пытались убедить императора в неразумности продолжения войны. Но военные, завладевшие государственным аппаратом, были глухи к этим призывам, изобретая все новые лозунги, чтобы выстоять до конца. Они продолжали упорствовать еще и тогда, когда остатки японского военного флота потонули вблизи побережья самого южного из главных японских островов, когда связь с размещенными на Азиатском материке дивизиями не могла более поддерживаться, когда 20 июня 1945 года пал остров Окинава, являвшийся последним бастионом, призванным защищать главные японские острова, и летчики-смертники, пытавшиеся таранить своими самолетами американские суда, уже были не в силах оправдать свое название «камикадзе», то есть быть спасительным «божественным ветром».