Лики Японии
Шрифт:
Коллеги и друзья новобрачных произносят поздравительные речи, кто-то провозглашает заздравный тост, после которого можно приступать к еде. Опять речи, и самым последним берет слово отец жениха, чтобы поблагодарить «накодо» за хлопоты, а гостей за участие в торжестве. Если не были сделаны памятные фотографии в маленьком саду, часто примыкающем к банкетному залу, то гости направляются в сад и группируются перед камерой. Между тем молодая пара и их родители занимают места у выхода, чтобы вручить каждому гостю подарок. В искусной упаковке обычно что-нибудь съедобное или недорогой сувенир.
Настоящего веселья на свадебном торжестве мне наблюдать не приходилось. Правда, порой во время выступления того или иного оратора слышался смех, хотя, по свидетельству писателя Дзюнъитиро Танидзаки, особым красноречием его соотечественники не
Может быть, такое бывает лишь на свадьбе? Как вообще обстоит дело с чувствами? Со мной произошел один случай, после которого прошло уже немало лет, тем не менее я не могу его забыть. Перед глазами стоят их лица, будто это было вчера. Возможно, воспоминание так живо потому, что я уступил молодой паре свой номер. А дело было так. Я гостил несколько дней в Кагосиме, на юге острова Кюсю. Вишневые деревья только начали покрываться прекрасным розовым цветением. Из окна моего не очень роскошного, но вполне приличного номера открывался сказочно красивый вид на море и на вулкан Сакурадзиму. Приближался конец недели, и ко мне обратилась, без конца извиняясь, дежурный администратор с просьбой перейти в несколько меньший номер, так как ожидалось много новобрачных. Я согласился, хотя мне было немного жаль прекрасного вида из окна, но почему бы не доставить новобрачным радость.
Вечером следующего дня в ресторане за соседним столиком я увидел молодую пару. Были ли они именно теми, кто занял мою комнату, я не знал, однако для себя решил, что это они. Так или иначе, это были новобрачные, совершавшие свадебное путешествие. Их никто здесь не знал, они находились очень далеко от своей «группы». Однако сердечности или хотя бы намека на нежность между ними не было и в помине. Оба казались очень смущенными. Он изредка произносил несколько слов, она отвечала, но ни разу не подняла глаза, чтобы посмотреть на него. И после этого в Японии не устают повторять, что европеец — «дорай» («сухарь»). Противоположностью «дорай» может быть только «уэтто» — «wet» («влажный»), В основе «уэтто» лежит не что иное, как безоговорочное признание сложной системы «гири» — существующей общественной нормы поведения, и «ниндзё» — личного чувства.
«Романсу» («влюбленность») — так называют в Японии отношения между мужчиной и женщиной, основывающиеся лишь на романтической взаимной любви. Молодые люди, сидящие за соседним столом, ее, вероятно, не испытали. Это и не было «рэнай-кэккон» («браком по любви»), а скорее «миай-кэккон», так что эти двое узнавали друг друга лишь во время свадебного путешествия и потому от смущения даже не решались смотреть друг на друга. «Миай-кэккон» — брак, устроенный с помощью родственников, друзей, фирмы или профессиональных брачных посредников. Доля «браков по любви» возросла с 16 процентов в 1947 до 58 процентов в 1977 году, в то время как доля браков «по сватовству» сократилась за тот же период с 74 процентов до 40. Но 40 процентов тоже весьма внушительная цифра.
Часто толкование понятий «брак по любви» и «брак при помощи посредника» приводит к неверным представлениям, особенно когда первое понимается как свободный выбор партнера, а второе — как брак по принуждению. Многие стали жертвами подобного заблуждения. Не так давно нечто подобное произошло с одним автором книги о Японии. Он изнемогал от сострадания к японским девушкам, которые «лишены права сделать собственный выбор в важнейшем для каждого человека жизненном вопросе», то есть подразумевается, что они не вправе сами выбрать себе спутника жизни. Чтобы опровергнуть это, следует ознакомиться с первым абзацем статьи 24 японской конституции: «Брак основывается только на взаимном согласии обеих сторон и существует на основе взаимного сотрудничества, в основу которого положено равенство прав мужа и жены». Однако, вместо того чтобы ссылаться на статью конституции, лучше ближе познакомиться с действительностью, остановившись на словах «любовь» и «посредничество».
Любовь, по японским понятиям, скорее романтическая влюбленность — «романсу». Поэтому цифра 58 процентов «браков по любви» вызывает некоторое сомнение, ибо разве можно создать прочный брачный союз, основываясь на романтической влюбленности, да и кто знает, каким образом статистики получили подобный результат?
Противоположностью «романсу» было бы «миай». Однако «миай» уже давно не означает, что кто-то, не считаясь с волей молодой девушки или молодого человека, решает, с кем им вступать в брак. Среди бабушек и прабабушек, дедов и прадедов теперешнего поколения найдутся еще немногие, которые увидели друг друга впервые в день свадьбы. Но если говорить о прабабушках и прадедушках, то надо вспомнить, что брак традиционно был призван выполнять в Японии несколько иные функции, чем теперь. При том большом значении, которое имеет в синтоизме культ предков, каждая семья обязана была обзавестись многочисленным потомством, ибо что стало бы с теми, кто находится в потустороннем мире, если некому будет их призывать и совершать обряд жертвоприношения? Кроме того, определенные профессии, знания и навыки в Японии со стародавних времен передавались по наследству при соблюдении строжайшей секретности только членам своей семьи. Так, Дзэами (1364–1443) считается основателем своеобразного японского театрального жанра — театра ноо. Свои эстетические взгляды и разработку каждой роли и каждого явления в постановках этого театра он изложил в сочинениях, которые оставались в течение сотен лет строго охраняемой тайной семейства Кандзэ, родоначальником которого приходился Дзэами. Лишь в 1909 году тогдашний глава семьи Кандзэ сделал эти старинные рукописи доступными для общественности.
Такой обычай существовал не только в области искусства. Недалеко от черного хода прославленного Токийского университета расположен магазинчик, где, если повезет, можно купить «ёкан» — желеобразную массу, приготовленную из мелкой красной фасоли с добавлением большого количества сахара. К ней полагается горьковатый зеленый чай. Тому, кто не привык к этому блюду, правится лишь его сладость, но истинный знаток различает и другие вкусовые нюансы. Лучший во всей Японии ёкан, прославленный в произведениях выдающихся писателей Мори Огай, Нацумэ Сосэки и других, можно купить у Фудзимуры, рядом с Тодай. Магазин этот существует уже более 300 лет, и Фудзимура, теперешний его владелец, является представителем шестнадцатого поколения в роду. «Мой „ёкан“ не нуждается в рекламе», — любит он повторять. Я заговорил с ним о тайне хранения полученных им по наследству рецептов. «Предположим, — сказал Фудзимура, — кто-нибудь из моих служащих перейдет работать в другой магазин и начнет производить „ёкан“ с теми же исходными продуктами, тем же способом, что и здесь, но у него все равно не получится, как у Фудзимуры».
Традиции, видимо, отмирают в Японии весьма медленно, но вместе с тем было бы очень жаль, если бы подобные традиции исчезли навсегда. К счастью, таких симптомов еще нет. «Иэ» — «дом», то есть семья в самом широком смыле слова, играет во многих сферах жизни японцев очень важную роль, особенно в традиционных видах искусства, в художественных ремеслах, в ремеслах вообще и в кулинарном искусстве. Таким образом, брак рассматривался не столько как союз двух людей, сколько как институт, призванный позаботиться о соответствующем потомстве, чтобы чтить память предков и обеспечить продолжение семейных традиций.
Все это еще и сегодня имеет немаловажное значение, хотя и не исключительное. То, что двое впервые видят друг друга лишь в день своей свадьбы, ушло в прошлое. Понятия «мораль» и «обычай» неоднократно подвергались изменениям. К тому же в отдельных общественных слоях и даже в отдельных регионах Японии они зачастую были весьма различны.
Зло высмеянный в двадцатых годах писателем Рюноскэ Акутагавой в небольшом рассказе «Носовой платок» Инадзо Нитобэ, прославившийся тем, что в 1900 году выпустил на английском языке книгу «Бусидо, душа Японии», поведал нам кое-что о воспитании дочерей в семьях самураев. Когда эти девушки достигали брачного возраста, писал Нитобэ, их наряду с другими вещами учили владеть по меньшей мере одним оружием, а именно очень острым коротким кинжалом, который, однако, следовало направить в первую очередь не на врага, а на себя, если им грозила опасность лишиться чести. Этим кинжалом девушка должна была, согласно ритуалу, перерезать себе сонную артерию или в определенном месте пронзить грудь. «Возможно, — заключил Нитобэ, — это был единственный урок анатомии, который преподали девушкам в стародавние времена».