Ликуя и скорбя
Шрифт:
— Вот он, князь, вот кого хотят пленить ордынцы!
То были струги Степана Ляпы. Он обернулся к Боброку.
Боброк понял немой вопрос Степапа. Нашел и ответ:
— Я обещал тебе найти сильного князя. Не найдем, так сделаем?
Это не приказ, а тоже вопрос.
Степан поднял руку, то был знак развернуть новгородские струги к бою. Широкой полосой они охватили стрежень Волги и двинулись на челны, опрокидывая их, осыпая страшными железными стрелами. Каждый удар стрелы как удар копьем. Они рушили щиты, они разили гребцов и стрелков. Струги устремились к лодиям. И вот уже огненные шары взлетели над водой и запылали ордынские лодии. То действовали умельцы речного боя.
Подошли к ордынским лодиям и московские струги, полетели с них бочки с греческим огнем. Не так-то точен был полет, но и от их удара возгорелись несколько лодий. Ордынцы визжали, неистовствовали, приближаясь к русским стругам. Новгородцы уже сошлись бортами. На каждый струг по две лодии, но ни одному ордынскому воину не перескочить на борт струга. Разят их копьями, разят топорами, а железные стрелы бьют и бьют. Струг Степана загородил с одного борта княжеский струг, железные стрелы остановили лодию, подходившую с другого борта.
Один за другим струги отцеплялись от лодий, ордынцы отпрянули, открывая путь московским княжичам и новгородским стругам в верховья Волги.
Далеко остались ордынские причалы, потекли мимо пустынные берега, изредка появлялись челны ордынцев, но то были мирные челны рыбаков.
Сошлись бортами струги княжичей и Степана Ляпы. Степан и Боброк перешли на княжеский струг.
Их звал на беседу Сергий, принимал отрок Дмитрий.
Он вышел к ним навстречу в тонкого плетения кольчужке, в золоченом шлеме, будто бы настоящий воин.
Гребцы осушили весла, чтобы не шуметь.
Никто из участников этой встречи не ведал и не предугадывал ее значения. Боярин Андрей прознал, перекликнувшись с гребцами новгородских стругов, что пришла на подмогу новгородская дружина Степана Ляпы, его имя известно и в Москве.
— Спаси вас бог, добрые люди, за помощь!— раздался звонкий голос отрока князя.— Новгородцы враждовали с моим дедом, вы показали себя людьми, не помнящими зла! Пока я жив, между Москвой и Новгородом крови не быть!
Ни Сергий, ни боярин Андрей не учили этим словам Дмитрия. Они смотрели на него с не меньшим удивлением, чем Степан и Боброк.
Дмитрий продолжал:
— Ныне я могу вас одарить теми дарами, что не доставились хану... Ныне я не князь, а изгой. Буду князем — зову вас на службу!
Боброк выдвинулся вперед на шаг.
— Я в далеких землях слышал о твоем деде, княже! Слышал и о князе Симеоне! Шел на службу к князю Симеону, не успел. К великому князю каждый придет, я, изгой, прошусь к изгою! И ты и я, княже, племя Ярослава Мудрого. Вашему племени достался северный удел, моему — южный! Твои деды легли под Батыевой ратью, мой дед, князь и король Даниил, бил Орду на Калке. Был пронзен копьем, голову перед Ордой не клонил.
— Что умеешь, что можешь, я видел...— начал Дмитрий, но Боброк тут же его перебил:
— Нет, княже, ты видел не то, что я могу, что умею. Ты видел новгородскую дружину Степана Ляпы. Я не могу привести тебе дружину, у меня сегодня только две руки. Но если ты призовешь служить Степана со своей дружиной, это будет началом неодолимому войску!
— Мы здесь сиротки! В Москве войско сильнее! — ответил Дмитрий.
Боброк покачал головой.
— Сегодня нет на Руси того войска, которое надобно!
— Как в Москву вернемся, сразу поход на суздальского князя!—звонко объявил Дмитрий. Темные его глазенки сверкали гневом.
Степан мрачновато ответил:
— К такому голосу мы привыкли. Князь на князя нас призывал не единожды!
Вмешался Сергий, он молвил тихим голосом, подняв глаза на Степана:
— Все великое начинается с малого! Твоя дружина, Степан, то малый родничок. Он лишь землю замочил, а куда ему течь — неведомо.
Степан узнал Сергия, доводилось стоять на обедне в Троице. Шагнул к нему, склонил голову:
— Отче, благослови!
Сергий осенил Степана широким крестом.
— Суздалец захватил стол силой, слыхать, что новгородские мужи сочувственны к нему.
— Я давно из Новгорода... Не слыхал! Кому он нужен, Дмитрий суздальский? В Новгороде не забыли Симеона, как он заставил мужей новгородских босиком по снегу идти!
— Обида велика!— согласился Сергий.— А не пора ли понять, если будем жить в обидах, не скинуть нам никогда Орды. Княжич Дмитрий не разорял Новгорода, не обижал новгородских мужей. Начато с допомоги, а повернет на дружбу! Идем с нами на Суздальца! Далее поглядишь, на что повернет!
— На Суздальца сходим!— согласился Степан.
Когда перешли на свой струг, Степан спросил Боброка:
— Будем делать сильного князя? А когда сделаем, нужны ли ему будем?
— Не нужны!— ответил Боброк.— То старый закон власти. Тот, кто возводит короля на престол, пусть не надеется на вечные милости. Ты для себя возводишь. И не из любви к этому мальчику. Нет сейчас княжьего наследства более прочного, чем его наследство. Разорят, что создано его дедом и дядей, опять на столетие отодвинется освобождение от Орды. Ты богат, Степан. Ты несметно богат, богаты твои люди. Я видел, какую вы взяли добычу. А радостно ли богатство, когда русская земля под гнетом? И что ему за цена!
— Долго собираться, княже! Ой долго, а никто не знает, когда достанет тебя ордынская стрела. День, да мой! Из любви к тебе, изгой, иду помочь княжичу. Не знаю за что, а полюбился ты мне, княже! За воинское понимание, должно быть.
В Москве собрались на совет бояре. Приехал из Троицы Сергий.
Приговорили поход на Владимир. Допреж, чем оружие поднимать, послали боярина Андрея к Дмитрию Константиновичу. У Дмитрия Константиновича во Владимире сидели Ирынчей и послы хана Кидыря. В Орду не спешили, отсиживались от ордынской замятии на княжеских хлебах. Дмитрий Константинович принял боярина Андрея при ханских послах. Не посмеет боярин оспорить ярлык при ордынцах! В палаты не повел, говорил с ним с крыльца, желая показать, что судит, а не ведет ряд с равным.