Лиловые люпины
Шрифт:
— Но позвольте спросить, — продолжала мать, — зачем в таком случае носить эту накладку? В кино, как можно предположить, вас обеспечат париком на любую роль!..
— Это резонно, Надежда Гавриловна, — ответил он. — Но видите ли, конфиденциально говоря, актер, который претендует на главные роли, должен быть эстетичен и в жизни. Образ артиста, понимаете ли, образ предстающего перед публикой. Я не женщина, я не кокетничаю, но внешность — мой инструмент.
Я заметила, что Игорь говорит с каждым на его языке, на лету угадывая характер собеседника и непринужденно, незаметно втекая в его манеру. Наверное,
Он явно старался сказать именно то, чего от него ждали, но, подобно тете Лёке, никак не рассчитывая на понимание собеседника, пытался объяснить и разжевать все до предела.
Между тем тетя Лёка встряхнула его накладку, состоявшую из чьих-то каштановых, темнее, чем у него, волос, искусно нашитых на жесткую марлю, из которой со всех сторон торчали клейкие тряпицы, похожие на изоленту, и с их помощью привычно и нежно приладила съемную шевелюру мужа на место.
— Пардон, — сказал Игорь, садясь между мною и Жозькой, — но я опять и молод, и свеж, и влюблен. Кстати, в каком же я цветнике! Девочки у вас просто как нарисованные! Вот эта, например, — повернулся он к Жозьке, — да с таким личиком ей прямо на экран! А как твоя фамилия?
Я ощутила, как обмерла, похолодела всем телом Жозька. Сбывался наш недавний разговор! Но, еще обалдевшая, она замешкалась.
— Ну, ну, твоя фамилия? Ведь не Аверьянова, наверное, как моя супруга, тетушка твоя? Папина, должно быть, фамилия?
— Жозефина… Кролищева, — упавшим голосом сказала Жозька.
— Для экрана не ахти. Придется взять псевдоним! Какую бы ты хотела фамилию? Жозефина… а дальше?
— Наваррская, — смело выговорила Жозька.
Мне тоже вдруг стало просто: он так естественно говорил это «ты», не снисходя, как взрослый, а словно ожидая в ответ того же.
— Жозефина Наваррская? Отлично! Меньшего я не ожидал! Ну а ты, — обернулся он ко мне, — ты бы какой псевдоним выбрала? Ника… ну?
— Иванова, — сказала я.
— Отчего же так бедненько?
Я молчала. Иванова, Петрова, Сидорова— все было лучше, чем мое ужасное сочетание — Ника Плешкова. И не выплескивая ни Анжуйской, ни Бретонской, повисших на языке, я уклончиво ответила:
— А я не собираюсь сниматься в кино.
— У нее, Игорь Николаич, — совершенно светски заговорила Жозька, — у нее совсем другая стезя. Она пишет стихи и прозу. И потом, хотя она более миловидная, чем я, зато я более яркая.
— Писательница, значит? Поэтесса? — расшифровал, как я и ждала, как я и боялась, Игорь.
Сейчас начнется! И началось немедленно.
— Поэтесса, — подтвердила бабушка. — Такая поэтесса, что в булочную за хлебом ремнем не выгонишь, на столе ее письменном сам черт ногу сломит, а уж коли на ее тряпки поглядеть — стошнит, да и только.
Мать еще продолжила эту характеристику по существу:
— Только не подумайте, прошу вас, что я преуменьшаю ее способности из воспитательных соображений, но ее писания, особенно, с позволения сказать, стихи, — это же сущая чушь. Этакий бред растленной, самовлюбленной барыньки, которая возомнила, что за неимением прислуги ее должна обихаживать вся семья. А темы, прошу прощения, темы! Никому не нужные, абсолютно нежизненные, вне нашего времени! В ее годы— про какую-то любовь! А ведь, как ни огорчительно признаваться, еще и двоечница!
— Это-это-это, — дал очередь отец, — это ах… ах… ах…
— Ох-ломонка? — на этот раз не догадываясь, что он имеет в виду, поинтересовалась я.
— Ах… ах… это ахва… ахма…
— Михаил Антоныч хочет сказать — Ахматова, — перевела мать. — Да уж ничем не лучше ее, если только не хуже, чего вполне можно опасаться, — заключила она с торжественной внятностью.
ХУДШЕГО ОСКОРБЛЕНИЯ, ЧЕМ «АХМАТОВА», НИКТО ИЗ НИХ ИЗ ВСЕХ ПРИДУМАТЬ УЖЕ НЕ МОГ.
Лиловые люпины
Крайний случай приблизился вплотную.
Если бы Игорь оказался чопорен и неприступен, я бы легче снесла позор. Именно его веселая и мальчишливая простота, наверное, и сделала стыд таким невыносимым.
Они все завспоминали историю с Ахматовой, которую несколько лет назад «так умело пригвоздил товарищ Жданов», причем мать выразила надежду, что «и на эту найдется, дайте срок, столь же авторитетная критика и управа, на ином только уровне, естественно» (ни я, ни мать не предполагали, что и критика, и управа уже существуют совсем рядом и ждут своего часа). Я воспользовалась переменой разговора и ускользнула в тихую спальню. Там я села за свой письменный стол, добыла из безобразного хаоса его ящиков пару двойных тетрадных листков в клеточку и воровски припасенную копирку и принялась за письмо:
«ЗДРАВСТВУЙТЕ, МОИ ДОРОГИЕ И ЕДИНСТВЕННЫЕ МОЯ п МОЙ.
Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ И ЗОВУ ВАС НА ПОМОЩЬ. МОЙ! ПРИХОДИ И СДЕЛАЙ ВСЕ, ЧТО УМЕЕШЬ. ПУСТЬ У МЕНЯ НЕ БУДЕТ БОЛЬШЕ ЭТОГО ДОМА, А У ЭТОГО ДОМА НЕ БУДЕТ МЕНЯ!
ИЗВИНИ МЕНЯ, АО? ЧТО ОБРАЩАЮСЬ ТОЛЬКО К МОЕМУ. ТОБОЙ, МОЯ, ГОРАЗДО ТРУД НЕЙ РАСПОРЯЖАТЬСЯ. ЭТО МОЖЕТ ОДНА «КАЗНА», КАК ГОВОРИТ БАБУШКА ОНА ЗАКЛЮЧАЕТ ТЕБЯ В ТРУБЫ И В КРАНЫ, А МНЕ ЭТО НИКАК. А ВОТ СПИЧКА ИЛИ УГОЛЕК У КАЖДОГО ЕСТЬ. ТЫ, МОЯ, НЕ СЕРДИСЬ. ТЫ ВЕДЬ ПРИХОДИШЬ, КОГДА ЗАХОЧЕШЬ, И САМА УСТРАИВАЕШЬ НАВОДНЕНИЕ, НО РЕДКО. А МОЙ МОЖНО ВЫЗВАТЬ В ЛЮБУЮ МИНУТУ. ТАК-ТО ТЫ СОВСЕМ НЕ СЛАБЕЕ МОЕГО, ВЫ ОБА МОГУЧИЕ, И ВАС НЕ ОСТАНОВИТЬ.
МОЯ. ТЫ ГАСИШЬ И УНИЧТОЖАЕШЬ МОЙ. МОЙ. ТЫ СУШИШЬ И ГУБИШЬ МОЮ. И ТОГДА, И ТОГДА ПОЛУЧАЕТСЯ ПАР, В КОТОРОМ ВЫ СЛИВАЕТЕСЬ И ПРОНИЗЫВАЕТЕ ВСЕ НА СВЕТЕ. ВЕСЬ МИР СОСТОИТ ИЗ ВАС, ПОТОМУ ЧТО ВЫ ХОТЯ И ВРАЖДУЕТЕ, НО ДО ТОГО ДРУГ ДРУГА ЛЮБИТЕ, ЧТО ВАМ ДРУГ БЕЗ ДРУГА НЕ ПРОЖИТЬ. ГДЕ ТЫ, МОЙ, ТАМ И ТЫ, МОЯ. ВЫ ВСЮДУ И ВЕЗДЕ, И В КАЖДОМ, И ВО МНЕ ТОЖЕ, И НЕТ НИЧЕГО СИЛЬНЕЕ ВАС. МОЙ. ТЫ ВСЕГДА РВЕШЬСЯ ВВЫСЬ. МОЯ. ТЫ ОБРУШИВАЕШЬСЯ ВНИЗ, СО СКАЛЫ ИЛИ ИЗ НОСИКА ЧАЙНИКА— ВСЕ РАВНО. ФОНТАН ПОХОЖ НА ФЕЙЕРВЕРК, ВЗРЫВ — НА ПЕРЕВЕРНУТЫЙ ВВЕРХ НОГАМИ ВОДОПАД. И ВСЕ ЭТО ЕСТЬ ВО МНЕ, ПЕРЕМЕШАННОЕ, КАК ВЫ ОБА В МИРЕ, ТАК ЧТО МНЕ ИНОГДА ТРУДНО ОТЛИЧИТЬ ВАС ДРУГ ОТ ДРУГА. ДА МОЖЕТ, ВЫ ОДНО И ТО ЖЕ, КАК ЗНАТЬ?
ПРОСТИТЕ, ЧТО СЕГОДНЯ НЕ ОЧЕНЬ РАЗМНОЖАЮ ПИСЬМО И ДАЖЕ НЕ СТАНУ ЕГО ПУБЛИКОВАТЬ: Я ВЕДЬ ЗОВУ МОЙ ПРЯМО В ДОМ, НА ЧТО ЖЕ РАЗБРАСЫВАТЬ КОПИИ В САДИКАХ? ВЫ ОБА — ВСЮДУ: В СНЕГУ И В ДОЖДЕ, В МОЛНИИ И В ПЕЧКЕ, В ВЕТРЕ И В ВОЗДУХЕ КВАРТИРЫ. ЗНАЧИТ, ПИСЬМО ПРОЧТЕТЕ.
МОЯ. ПОЖАЛУЙСТА, БУДЬ ПОБЛИЗОСТИ, КОГДА НАЧНЕТ СВОЮ РАБОТУ МОЙ. ВДРУГ И ТЕБЕ ЗАХОЧЕТСЯ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ, ПОМОЧЬ ИЛИ ИСПРАВИТЬ? ДА ЧТО Я ТЕБЯ ПРОШУ, ТЫ И ТАК ВСЕГДА РЯДОМ С МОИМ, И ТЫ УСЛЫШИШЬ МЕНЯ, ЕСЛИ ЗАХОЧЕШЬ.
МОЙ СЮДА! Я ТЕБЯ ЖДУ!