Лиля
Шрифт:
— Лили, — он прикрыл глаза. — Я уже нарушил свою клятву. Нарушил в тот день, когда маленькая принцесса вернулась домой. — Натаэль посмотрел на меня и улыбнулся нежно-нежно. — Я мучил себя, удерживал от возможности прикоснуться к тебе, потому что боялся боли. А сейчас, когда вроде уже ничего не изменить, я понимаю, я рад, что лед в моей груди растаял. И даже, если бы ты ушла, я был бы счастлив уже тем, что ты есть.
Нет, я решительно не понимаю этого мужчину, но… я восхищаюсь им, больше, чем раньше. Алекс гораздо понятней, потому, наверное, ближе, родней что ли. И мы больше с
— Жаль, что не все мужчины так благородны, как ты, Натаэль, — сказала я громко. В каменном зале мой голос разнесся, отражаясь от стен. — Вот верховный жрец не такой. Он настолько сильно ненавидит дриад, что даже готов прирезать одну из них просто ради мести. И на воскрешение змея ему наплевать, сам сказал.
— Правда? — не менее громко отозвался Дэсмил. — Совсем плевать?
— Ага, — кивнула я. — Я спрашиваю, а если не сработает моя кровь. А он говорит, а мне плевать. Слово в слово цитирую.
— Но как может не верить в собственное дело жрец? — преувеличенно возмущенно изумился Эд.
— И ведь это дело воскрешения самого Хаала! — подхватил Натаэль, какие у меня понятливые мальчики.
— И тем не менее, дорогие коллеги, это факт. А знаете почему? — вопросила я, и на меня посмотрели абсолютно все.
— Заткнись! — заревел жрец.
— У нас демократия, голубчик, — оскорбилась я. — Право на слово, опять же. — и вдруг заорала. — Доколе?! Доколе я вас спрашиваю, граждане змеевики, вы можете терпеть в своих рядах такой несознательный элемент, который не верит в воскрешение великого Хаала?! Как может вести вас к победе хаализма тот, кто на вашей вере совершает кровавую расправу, творя свою черную месть дриадскому населению Древнего Леса?! И за что? За собственное неудовлетворенное либидо! Да, мы, дриады, красивы и сексуальны. Но разве наша в этом вина? Я вас спрашиваю, товарищи змеевики! — уже с надрывом кричала я. — Мы дети природы, мы украшаем собой мир! И я верю, что сам великий Хаал ползал с дриадами в догонялки, а этот презренный и недостойный человек, хочет ради собственного уязвленного самолюбия принести в жертву подругу великого Хаала! Не допустим кровавой расправы над невинными телами! Что скажите, товарищи?!
— Этого терпеть нельзя! — возмутился Дэс.
— Он позорит звание верховного жреца, — крикнул Эдамар.
— Долой самоуправство и мракобесие! — поразил меня умением складывать красивые лозунги Нат.
— Долой! — крикнула я. И моя партия жертвоприносимых начала скандировать. — Долой! Долой! Долой!
Кто-то поддался нашему порыву и присоединился к скандированию, вовлекая в общее безумие весь храм. Даже безжизненные морды жрецов в серых балахонах начали подвывать общей массе возмущенных произволом верховного жреца. Красный стал ликом под цвет собственного балахона. Он переводил злобный взгляд с одной счастливой физиономии на другую, все более закипая.
— Пш-ш-ш, — сымитировала я шипящий утюг, и жрец взорвался.
—
Жрец всхлипнул, и я восхитилась. Как красиво излагает зараза. Змеевики теперь взирали на меня с укором, а кто-то даже качал головой. Мне стало стыдно, и я потупила взор. Но не сдаваться же так легко, и вспомнилась сцена, когда миледи из фильма «Три мушкетера» красиво врала британскому лейтенанту, науськивая того на симпатягу Бэкенгема. И я, повторяя интонацию Тереховой, и заменяя Ваала на Хаала выдала:
Бросьте жертву в пасть Хаала,
Киньте мученицу львам.
Отомстит Всевышний вам,
Я из бездны к вам восстану!
И бессильно поникла головой. Соратники рукоплескали взглядами, змеевики задумались, жрец в конец озверел.
— Хватит! — рявкнул он. — Хватит устраивать смуту в святилище Огненного Змея! Братья, — его руки взметнулись, — время уходит. Будете дальше слушать лживую девку или начнем, наконец, воскрешать Отца?
Братья подумали и решили:
— Будем воскрешать.
— Но попытаться-то стоило, — вздохнула я.
Жрец удовлетворенно кивнул и встал на возвышение, начиная читать нараспев какую-то ерунду. Но торжественность момента мы ему подгадили, хоть это радовало. Я следила за действиями жреца, ребята слушали, им было невидно. Я решила им помочь и начала комментировать происходящее:
— Красный раскатал свиток, читает там какую-то лабуду. Взмахнул руками, теперь серые тоже машут. Привет, ребята, — это я уже серым. — Те, что на побегушках, молча внимают.
Красный обернулся в мою сторону и недобро посмотрел.
— Мешаю? — я сделала невинные глаза. — Простите, я буду потише.
— Не отвлекайтесь, Лили, — Дэс с интересом смотрел на меня. — Что там дальше?
— Дальше красный обращается к народу, народ восторженно внемлет. О, теперь на колени встали. — я продолжала вести свой репортаж.
— Сейчас клятву Хаалу приносить будут, — сообщил Эд. — Они это каждый день повторяют.
— Тоска-а, — зевнул Нат.
— Да, ладно вам, — обиделась я за змеевиков. — Вон, как стараются. Красный на меня смотрит, хочет чего-то. Не, еще не убивает, дальше поет. Хорошо поет стервец, — расчувствовалась я.
— Заткнись! — заревел взбешенный верховный жрец.
— Сам заткнись! — рыкнули на него мои соратники. — С принцессой разговариваешь.
Обряд окончательно превратился в фарс. Думаю, великий Хаал бился головой об стену от тоски по торжественности момента. Но финальным аккордом стал издевательский голос от входа:
— Все веселишься, Иванова? Я смотрю, у тебя день без приключений, деньги на ветер, — привычно переврал поговорку мой бывший заведующий.