Линия огня

Орехов Василий

Незнакомец был тщедушным, почти лысым и каким-то усохшим, словно сорняк на солнцепеке. Больше всего он смахивал на отставного сельского учителя или бухгалтера со стажем – хотя, может быть, просто обстановка соответствовала такому образу. И кого-то он мне страшно, до боли напоминал. Возникло такое ощущение, что он регулярно мелькает по телевизору в какой-то программе. Однако ассоциация всплывала единственная: Горлум из старого, первого еще «Властелина колец». Такой же покатый сморщенный лоб, тонкая шейка, удивленно раскрытые огромные глаза, недоверчивый взгляд снизу вверх. Мне казалось, что я где-то постоянно его вижу, может быть, в баре «Шти» или в городке – или часто видел раньше, настолько часто, что его черты намертво врезались в память. И все же я не мог вспомнить, где и

когда мог с ним встречаться. Я даже готов был бы поклясться, что впервые в жизни вижу этого типа. В общем, острейшее дежавю как оно есть.

Если бы в каменной трубе четверть часа назад мне на ПДА не упало очередное сообщение о гибели Семецкого где-то в Темной долине, я решил бы, что это именно он. Не знаю, откуда взялась такая странная ассоциация.

– Что случилось? – удивленно спросил он. – Где девушка?

Похоже, он принял меня за одного из монолитовцев. На мне был защитный комбинезон без знаков различия и принадлежности к какому-либо клану, а другим людям, кроме членов клана «Монолит», взяться в этом бункере определенно было неоткуда. Возможно, имело смысл попытаться на этом сыграть и выдать себя за одного из их боевиков, но я уже был настолько измучен, а Радар выпил из меня столько драгоценных умственных соков, что я никак не мог сообразить, как это половчее сделать.

– Не шевелимся, папаша, – негромко произнес я вместо этого. – Вот, молодец. Правильная реакция. И руки держи на столе, чтобы я их видел.

– Как вы сюда попали? – проблеял он.

– Это неважно, – я нетерпеливо дернул стволом автомата. – Сиди смирно, и никто не пострадает. Там что? – Я выпрямил указательный палец руки, сжимавшей рукоять АКМК, направив его в сторону.

– Бункер, – ответил бухгалтер, застыв, словно изваяние. – Внутренние помещения. Пищеблок, технический отсек.

– Выход наверх есть?

– Да, прямо по коридору, в самом конце.

– Народу много?

– Человек двенадцать. Но они все в разных помещениях: повар, наряд по кухне, дневальные, караул.

– Сможешь нас отсюда вывести?

– Не знаю. – Незнакомец сморщился. – У люка стоят караульные. Может быть, через экстренный выход, где овощехранилище…

– Ты вообще кто? Важная шишка или так, сторож здешний? – поинтересовался я.

– Да скорее сторож, – осторожно покачал головой Горлум.

– Ну, это ничего, – рассудил я. – Мы тебя все-таки возьмем с собой. Сопроводишь нас до выхода – глядишь, у ребят поубавится желания стрелять. Динка, иди сюда!

Подруга проскользнула через дверь, приблизилась ко мне и вдруг резко остановилась, словно налетела на стеклянную стену.

– Это дяденька Горлум, – сказал я. – Не пугайся. Он мирный и любезно согласился проводить нас до выхода. Вот что, красавица: когда выйдем в коридор, держись… Эй! Что случилось? – удивился я, заметив, что Динка не отрываясь смотрит на моего пленника.

– Привет, папа, – тихо проговорила она. – Я тебя искала… А ты…

– Привет, Червячок, – сказал дяденька Горлум, приподнимаясь из-за стола, и уголки его губ медленно поползли кверху.

Рубить твою елку! Вот это ситуация.

Динка на негнущихся ногах двинулась к нему. Я быстро шагнул следом за ней: не хватало еще, чтобы из заложника он превратился в захватчика заложников. Но нет, никакого оружия у него под столом не было. Не надо было бы вообще подпускать ее к папочке, но я знал, что останавливать подругу бесполезно. Ладно; едва ли этот скелетик мог что-нибудь с ней сделать.

– Папа, – проговорила Динка. Он поднялся из-за стола, и она бросилась к нему на грудь. – Папка… Я так долго тебя искала…

Он отечески приобнял ее, похлопал по спине. Бросил настороженный взгляд на меня: не собираюсь ли я вмешаться. Я пока не собирался, хотя автомат держал наготове. Он снова обнял ее, погладил по голове. Рукав его куцего пиджака задрался, и чуть ниже вживленного в левое запястье катетера для внутривенных вливаний я разглядел витиеватую полустершуюся татуировку: «S.T.A.L.K.E.R.».

Мать честная. Это был Меченый собственной персоной.

Меченый входил в число самых известных легенд Зоны. Причем, в отличие от некоторых персонажей, которых никто никогда в глаза

не видел, был реальным сталкером из плоти и крови. Его едва живого обнаружили на Милитари ребята Сидоровича и доставили боссу. Судя по всему, он вышел из глубины Зоны, возможно, шел от самой АЭС. Никто не знал Меченого, как его прозвали позже из-за приметной татуировки на руке, а сам он ничего не помнил из того, что с ним случилось. Помнил только свое имя. Мозги ему выжгло знатно, хотя соображал он – дай боже любому из нас. В общем, отделался обширной амнезией, сильным радиационным облучением и истощением организма. Сидорович вылечил бродягу, потребовав от него взамен множество мелких услуг. Сталкер исправно отработал свое спасение, причем довольно быстро стал опытным ветераном и лет десять назад весьма успешно ураганил в Зоне вместе с Клыком, Фомой и Иваном Тайгой. Однако была у него дурацкая идея фикс: жаждал он непременно завалить какого-то сталкера, по кличке Стрелок. Искал он этого загадочного Стрелка прямо как Динка отца – видимо, у них это было фамильное. Копал вглубь. Шел по следам – а наследил тот тип в Зоне, как выяснилось, преизрядно. Целью жизни себе поставил расправиться со Стрелком, непонятно почему. Кто говорил, что были у них какие-то особые счеты, кто говорил, что просто первым, что попалось на глаза Меченому, когда он очнулся от амнезии, было неизвестно кем присланное сообщение на его ПДА: «Убить Стрелка!» Говорили даже, что Стрелок – это сам Меченый и есть, точнее, был, до того как потерял память. То есть преследовал он, выходит, самого себя. Однако подтвердить эти слухи оказалось некому, потому что вскоре Меченый купил себе много крутого снаряжения и снова ушел к Четвертому энергоблоку – типа, вычислил, что Стрелок скрывается где-то в его окрестностях. Ну, и больше никто никогда его не видел. Может быть, Радар окончательно выжег Меченому мозги, и он утонул в Янтарном озере. Может быть, его разорвали на куски химеры, охраняющие подступы к Чернобыльской АЭС. Может, расстреляли безумные боевики «Монолита»… Как бы то ни было, Меченый пропал без вести, и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу.

До сегодняшнего дня.

Я чуть не хлопнул себя по лбу. Меченого звали Эдик. Диана Эдуардовна. Вот последняя часть пазла и встала со щелчком на место.

Глядя на них, стоящих рядом, я вдруг остро осознал, насколько они похожи. Вот кого он мне напоминал, значит, – только Динка, в отличие от него, оказалась удивительно удачной на мордашку, хоть и сохранила основные фамильные черты. Почему же Бубна, Че, Тайга, Патогеныч, лично знавшие Меченого, ни слова ей не сказали? Или они действительно не уловили сходства – а из путаных объяснений Динки невозможно было понять наверняка, о ком идет речь?..

Я мог понять свою подругу. Она столько ждала этого момента, что радость долгожданной встречи вытеснила из ее головы все остальные соображения. Но потом разум, захлестнутый было чувствами, все-таки взял верх. Видимо, в ее сознании окончательно сложились все элементы головоломки – и странное послание, упавшее на ее ПДА и подписанное моим именем, и не менее странное сообщение от отца, которое очень невовремя вытащило ее из бара «Шти», и прочие странности и необычности, случившиеся с нами за истекшие сутки.

Динка подняла голову.

– Папа, что происходит?..

– Подожди, Червячок.

Это было сказано очень тихо и спокойно, но настолько властно и уверенно, что у меня на загривке щетина встала дыбом, словно рядом находился крупный мутант. И если внешность Меченого мало соответствовала его легендарной репутации, то властный голос – вполне. Таким тоном может окликнуть меня Бубна, когда я слишком зарываюсь: «Послушай-ка, сынок…»

И Динке явно был хорошо знаком такой тон. Потому что она как-то неуловимо сжалась, поникла, словно знала, что, если будет продолжать настаивать, случится что-то малоприятное. Совершенно не думаю, что он бил или насиловал ее в детстве, вряд ли она тогда потратила бы столько сил, средств и здоровья, чтобы припасть сегодня к его груди. Но в молодости он определенно умел быть суровым. Черт возьми, вот так заткнуть подругу двумя словами я ни за что не смог бы. А если бы попробовал, получил бы в ответ двадцать.