Линия судьбы
Шрифт:
Внутреннее напряжение, казалось, достигло предела, когда снова раздался стук. На этот раз другая горничная принесла бутылку шампанского и блюдо с фруктами. Долли смотрела на это подношение, как будто это был смертельный яд. Почему ей оказывают такие почести? Что за всем этим стоит?
Через некоторое время появилась третья горничная с коробками подарков: туалетная вода и мыло известных косметических фирм.
Просто как в сказке, беспокойно подумала Долли, вот только все это совсем не доставляет ей удовольствия. Невозможно отделаться от
И тогда она взяла ключ.
Я только загляну на секундочку, подумала Долли.
Это тебя не касается, нашептывал внутренний голос.
Ну как же? Ведь я уже полностью вовлечена в эту историю, причем не по своей вине. Это меня непосредственно касается. И я должна понять, в чем тут дело.
Она прислушалась, что на это возразит ее внутренний голос. Может, посоветует отойти назад, за безопасную линию?
Никакого ответа.
По-видимому, ее аргументация возымела действие.
Крепко сжимая в руке ключ и не обращая внимания на устрашающий стук сердца, Долли приблизилась к двери, вставила ключ в замок и быстро и бесшумно повернула его. Затем глубоко вздохнула и, уговаривая себя, что не совершает ничего предосудительного, открыла дверь.
Ни звука. Ни движения. Набравшись смелости и не обнаружив никаких препятствий на своем пути, Долли распахнула дверь пошире. Пред ней предстала другая гостиная, как две капли воды похожая на ту, что занимала она.
Несколько секунд она стояла не двигаясь, напряженно прислушиваясь. Убедившись, что в комнате никого нет, Долли сделала первый шаг. Любопытство подталкивало ее вперед.
И вдруг совершенно отчетливо она услышала звук поворачиваемого ключа. Кровь прилила к лицу, сердце бешено забилось, она замерла посреди комнаты, с ужасом глядя на дверь, которая должна была вот-вот открыться… Через секунду дверь медленно отворилась, и глаза Долли расширились: она узнала мужчину, появившегося в проеме дверей.
Это был он, тот самый загадочный незнакомец, который привел ее в замешательство своим пристальным взглядом. Тот самый элегантный джентльмен, который совсем не элегантно прервал романтическую беседу со своей спутницей, учинив «ужасный скандал».
Долли отметила, что, увидев ее, он совсем не удивился. Напротив, он улыбался, но это была не та ослепительная улыбка, которая произвела на нее такое впечатление в холле; язвительный изгиб его губ говорил о том, что он знает о ней нечто такое, что вовсе не доставляет ему удовольствия.
Он молча закрыл дверь, ни на йоту не утратив хладнокровия. Его поведение свидетельствовало, что он ожидал увидеть ее здесь.
Но почему?
И что он мог знать о ней?
Чувство призрачной нереальности происходящего вновь охватило Долли. Она с напряжением ожидала дальнейшего
3
— Итак… — процедил он сквозь зубы, едва сдерживая бурю эмоций.
Долли мгновенно поняла, что его хладнокровие было обманчивым, это чувствовалось во всем; и его срывающийся голос, и горящий пронзительный взгляд лишь подтверждали, насколько хрупким было это видимое спокойствие. Темные глаза смотрели с неподвижной суровостью, огоньки изумления больше не плясали в них, они сверкали гневом… болью, они обвиняли.
— Итак, что ты можешь сказать в свое оправдание? — В его требовательном тоне сквозила саркастическая усмешка, которая, по-видимому, была призвана прикрыть кипящее в нем раздражение.
Какой красивый, богатый полутонами, мужественный и, можно сказать, гипнотизирующий голос! Возможно, это благодаря эмоциям, которые переполняют его владельца, подумала Долли и тут же одернула себя: чем, черт возьми, она занимается? Сейчас не время оценивать достоинства незнакомца, необходимо сосредоточиться на его требованиях.
Скорей всего, он думает, что я воровка, решила Долли, усиленно пытаясь сообразить, как бы достовернее объяснить свое присутствие в его номере.
— Я сожалею… — не очень уверенно начала она и тут же умолкла под его испепеляющим взглядом.
— Что-что? — Недоверчивый возглас эхом разнесся по огромной комнате. Темные глаза с уничтожающим презрением окинули Долли с головы до ног. — Так ты сожалеешь? — едко повторил он и, закинув голову и устремив взор в потолок, воскликнул: — О Господи! Ты должна объяснить мне тысячу вещей, а вместо этого «я сожалею»? — Хриплый, раскатистый смех не предвещал Ничего хорошего, и Долли невольно поежилась, чувствуя, как мурашки холодным ручейком пробежали по спине.
Она метнула взгляд на дверь, разделяющую два номера, мысленно прокладывая путь к отступлению.
— О нет, моя радость! Этот номер не пройдет.
Притворно-нежный, а на самом деле полный ядовитой издевки тон заставил Долли вновь повернуться к незнакомцу. Она видела, как он рванулся с места, отрезая ей путь к бегству, и аура неистовой силы, которая исходила от него, была достаточно убедительна, чтобы удержать Долли там, где она стояла. Не стоит больше провоцировать его, хватит того, что она без приглашения заявилась в его номер.
— Ты не уйдешь, пока не объяснишь мне все. Абсолютно все, — произнес он, чеканя каждое слово.
Долли с трудом проглотила слюну. Она вся дрожала, и, казалось, ничто не может унять эту дрожь. Во рту пересохло, и ей пришлось сделать усилие, чтобы произнести первое слово.
— На самом деле… все очень просто, — начала она, но он раздраженно перебил ее.
— Просто? — Темные глаза горели нехорошим огнем. Он подошел ближе и остановился, глядя на нее сверху вниз. — Два года! Два горьких одиноких года! И ты всего-навсего сожалеешь? Или того лучше — «все очень просто»? — Он задыхался от негодования.