Лионза Луане. Том 1
Шрифт:
— Я бы попросил так не выражаться, — обиженным голосом сказал леопард, пытаясь встать. Его сильно шатало после атаки звуком.
— Послушай… в мире и так много зла, — сказала Лионза, продолжая вращать шакран, — зачем его множить дальше? Сколько горя принес Элиассар в прошлом. И сколько он способен принести сейчас! Думаешь, он даст тебе вечную молодость? Сделает своей помощницей? Как бы не так! Я читала хронику его жизни и падения! Он буквально шел по трупам! Омывал ноги по колено в реках крови. Он не щадил никого, даже самого близкого…
— Поверь мне, сестра. Я знаю об Элиассаре гораздо больше
— Даже если так. У тебя такой шанс! Исполнить любое свое самое заветное желание. Неужели ты хочешь потратить его на воскрешение какого-то древнего кровососа?
В ответ на это Рагенильда расхохоталась и стены храма эхом повторяли этот хохот. Что могла знать эта дурочка? Никто в мире не знал и не понимал Раге. Никто. Разве что старый сумасшедший ворон.
***
Темнорожденной Рагенильду называли вовсе не из чувства пафоса, присущего всем силам зла. Просто в её захолустном графстве так называли любого ребенка, чей отец неизвестен. И отношение было к таким детям соответствующее. Насмешки, презрение, от свор деревенских мальчишек даже летящие камни. Дети всегда жестоки, они любят сбиваться в стаи и травить всякого, кто не может дать отпор. Уж тем более, если взрослые и сами объявили этого другого изгоем. Так оно и было, пока однажды их проделки не зашли слишком далеко. Они подстерегли Раге, когда она собирала в лесу грибы и общалась с птицами. С людьми она была менее разговорчива, что укрепляло местных в мнении, что она помешанная. И вот, идя по тропинке, она услышала пищание. Перед ней был птенец ворона, что выпал из гнезда. Обычно в этом случае вороны активно атакуют всякого, кто приблизится к несчастному. Но черных птиц поблизости не наблюдалось. Зато стоило Раге сделать пару шагов к птенцу, как из кустов вывалила компания мальчишек во главе с Йодером, сыном охотника Гунда. Говорят, он был наполовину лесным орком, ведь у его отца отродясь не было жены. Но если нет матери, это в здешнем крае считалось нормальным. А если нет отца, то все ты уже темнорожденная и изгой. Насчет полуорка, конечно вранье, орки слишком далеки от людей биологически. И их злобный дикий нрав далек от того зла, что было в Йодере. Но внешне он был очень близок к огромной свиноподобной твари. Именно он проявлял особую злобу и изобретательность в проделках над Рагенильдой. Гнусно усмехаясь, он поднял свою массивную ножищу и сказал, что сейчас раздавит птенчика. На глаза Раге навернулись слезы. Однако Йодера и его компанию они не тронули, а только раззадорили ещё сильнее.
— Хочешь оставить птичку живой? — спросил пастух Рогир, второй в компании после Йодера, — тогда придется поработать ртом!
После этого он достал из штанов свою кожаную дубинку под свист и улюлюканье всей компании. Раге закрыла лицо руками.
— Давай! — по-свинячьи взвизгнул Йодер. — Или воронье рагу, или немного свежего молочка за щеку!
Раге заплакала ещё сильнее, но вороненок запищал особенно жалобно. Она села на колени перед Рогиром, не понимая, что от неё хотят.
— Целуй его! — велел пастух.
Она, не переставая плакать, зажмурилась и чмокнула его в головку. Все снова загоготали. Но Рагенильда почувствовала в этом смехе какие-то новые, чужие нотки. Смех был
— Вытащи язык, оближи его! — продолжал Рогир.
Раге замотала головой в знак протеста, но Йодер вновь занес ногу над птенцом.
Рагенильда содрогаясь от рыданий высунула кончик языка и коснулась им кончика розовой головки. От прикосновения та набухла и стала ещё больше. Раге замерла в испуге.
— Продолжай, лижи!
Она снова коснулась головки кончиком языка.
— Так дело не пойдет! Ты должна это делать как корова, что лижет соль! Давай коровка, покажи, что ты умеешь!
Рагенильда начала лизать красный набалдашник вращая языком. Рогир часто задышал. И не только он. Несмотря, что в лесу было по-весеннему прохладно, все прочие тоже покрылись каплями пота и часто задышали. Один из компании, к ужасу Рогенильды, скинул штаны, достал свой вздыбленный фаллос и стал охаживать его своей ладонью.
— Хорошая коровка… — сказал Рогир, — хорошая… Давай полижи ещё Рогиру…
— Я тоже хочу! — вмешался Йодер.
— А я уже! — радостно сказал тот, что наяривал себе ладонью. Раге почувствовала, как на её волосы брызнуло что-то противное, похожее на соплю.
— Подожди… подожди… — совсем запыхавшись возражал Рогир, — я сейчас… Открой рот пошире!
Раге, уже не соображая, что делает, повиновалась, и упругая плоть оказалась между её зубов. Рагенильда инстинктивно сжала челюсть. Рогир заорал.
— Отпусти! Отпусти! Аааа, как больно!
Раге с отвращением выплюнула назад плоть, с её губ текла кровь пастуха.
— Она откусила мне его! Откусила! — орал благим матом Рогир.
— Ниче, заживёт! — сказал Йодер, с видом знатока осмотрев рану. — Так, зубами слегка задела. Белка и та сильнее может прихватить.
— Йодер, прикончи эту проклятую птицу, — ныл в ответ Рогир.
Но Йодер хоть и не подавал вида, но был очень доволен таким поворотом. Этот Рогир стал много на себя брать. Все последние затеи были его идеями. Так, глядишь, он Йодера подвинет на второе место.
— Надо её наказать, Йодер, — вторил Рогиру парень помладше.
— Давай её оприходуем как следует! — предложил тот, что наяривал свою дубину. Она от этих слов зашевелилась и снова стала расти.
— Нет! — сказал Йодер. — Раз она так, то пусть… пусть… трахнет себя сама!
Все удивленно замолчали, даже Рогир перестал стонать.
— Вот этим! — злорадно усмехаясь сказал Йодер, подняв с земли толстую крючковатую палку, — давай, Темнорожденная!
— Нет! — вскрикнула Раге.
— Или эта палка опустится на птичку!
Йодер протянул палку Рагенильде, которая так и сидела на коленях.
— Что, прям здесь? — спросила она.
— А где ж ещё!
Девушка села на землю, нерешительно задрала край платья.
— Не останавливайся… — сказал Йодер, — засунь эту палку в себя.
Палка была толстая и с сучками. От такой точно можно нацеплять заноз. Да и вообще, Рагенильда с ужасом представляла это в себе.
— Да, засунь! — согласился парень без штанов, который снова стал наяривать свое хозяйство. Рогир потянулся к вороненку, но огреб подзатыльник от Йодера и снова жалобно застонал.