Липовый лифт

Сникет Лемони

– Ты мелешь чепуху! – разозлилась Эсме. – Если мы отдадим деньги беднякам, тогда не станет бедных. К тому же на этот раз мы рассчитываем заработать кучу денег. Сегодня утром я завтракала в обществе двенадцати миллионеров, и одиннадцать из них сказали, что непременно посетят Модный Аукцион. Двенадцатый вынужден идти на день рождения. Только подумай, Джером, какие деньги мы имеем шанс получить! Может быть, мы даже переедем в более просторную квартиру!

– Но мы только что переехали в эту, прошло всего лишь несколько недель, – возразил Джером. – Я бы предпочел истратить некоторую сумму денег на то, чтобы включить

лифт. Уж очень утомительно карабкаться вверх по лестнице до самого пентхауса.

– Ты продолжаешь нести чепуху, – сказала Эсме. – Если в кои-то веки я не слышу трескотню моих сирот об их похищенных друзьях, я вынуждена слушать твои речи о таких устаревших предметах, как лифт. Ну хорошо, в любом случае у нас больше нет времени на всю эту болтовню. Вечером придет Гюнтер, и я хочу, чтобы ты сводил детей пообедать.

– Кто такой Гюнтер? – спросил Джером.

– Естественно, аукционер. Считается самым модным в городе. Он собирается помочь мне организовать аукцион. А сегодня он придет обсудить каталог, и мне бы не хотелось, чтобы нам мешали. Поэтому я прошу, чтобы вы пообедали не дома и дали нам возможность немного сосредоточиться.

– Как раз сегодня вечером я надеялся поучить детей играть в шахматы, – сказал Джером.

– Нет, нет. Никаких шахмат. Вы идете обедать. Я обо всем договорилась и заказала столик в кафе «Сальмонелла» на семь часов. Сейчас шесть, вам пора двигаться. Спуск по лестнице тоже займет немало времени. Но прежде, чем вы уйдете, дети, я хочу вручить вам подарки.

Услыхав это, Бодлеры были почти повергнуты в шок, то есть они были поражены тем, что такая эгоистка, как Эсме, подумала о них и купила им подарки. Тем временем Эсме, пошарив за диваном, на котором сидела, извлекла оттуда три пластиковых мешка с витиеватой надписью «Модный бутик» на каждом. Изящным жестом она вручила всем бодлеровским сиротам по сумке.

– Я подумала, если куплю то, что вам так нравится, вы перестанете постоянно бубнить про Квегмайров.

– Просто Эсме хотела сказать, что для нас большая радость, если вы будете счастливы в нашем доме, даже когда вы так волнуетесь за судьбу своих друзей, – поспешил добавить Джером.

– Я вовсе не то хотела сказать, – оборвала его Эсме. – Впрочем, это не так уж важно. Дети, раскройте ваши пакеты.

Бодлеры достали свои дары, и, должен с грустью признаться, пакеты с подарками тоже оказались палкой о двух концах. В жизни на каждом шагу встречаются трудности, но, с другой стороны, никакого труда не составляет понять, волнуется человек или спокоен, когда раскрывает пакет с подарком. Если он воскликнет «ах!», восклицательный знак выдаст его волнение и радость при виде подарка. Если же «ах» он произнесет ровным голосом и после восклицания ставят запятую, это свидетельствует о том, что подарок не оправдал надежд.

– Ах, – сказала Вайолет, раскрыв свой мешок с подарком.

– Ах, – произнес Клаус, раскрыв свой.

– Ах, – вырвалось у Солнышка, когда она зубами разорвала пакет.

– Костюмы в полоску! Я так и знала, что вы будете в восторге! – воскликнула Эсме. – Представляю, сколько унижений вы хлебнули за эти несколько дней, пока ходили по городу не имея костюмов в полоску. И это именно сейчас, когда костюмы в полоску в моде и сироты тоже в моде. Подумайте только, какая будет сенсация – сироты в полосатых

костюмах! Меня ничуть не удивляет, что вы так взволнованны.

– Я не заметил у детей безумного восторга, когда они раскрыли мешки, – сказал Джером. – Не могу порицать их за это. Помнится, мы обещали Вайолет купить ей набор инструментов. Она с большим энтузиазмом относится к изобретениям. И конечно же, наш долг поддержать этот энтузиазм.

– Но с не меньшим энтузиазмом я отношусь и к полосатым костюмам, – сказала Вайолет, зная, что принято восхищаться подарками, если даже они тебе вовсе не нравятся. – Спасибо вам большое.

– А Клаусу был обещан хороший календарь, – не унимался Джером. – Эсме, я тебе рассказывал о его интересе к международным событиям, а календарь-ежегодник – прекрасный справочник. Из него можно узнать все, что тебя интересует.

– Я давно мечтал о костюме в полоску, – сказал Клаус, который, когда нужно, умел приврать не хуже сестры. – Я вам чрезвычайно признателен за подарок.

– Ну а Солнышко, конечно, ждала, что мы подарим ей большой бронзовый брусок, такой, что можно и покусать, – продолжил Джером.

– Эйджим, – заявила Солнышко. Она хотела сказать: «Мне очень нравится мой костюм. Большое вам спасибо за него» (хотя на самом деле ничего подобного не думала).

Эсме досадливо махнула рукой с длиннющими ногтями:

– Я помню, мы обсуждали покупки каких-то дурацких вещей. Но инструменты сейчас не в моде, а на календари не будет моды еще много месяцев. Что касается бронзовых брусков, только сегодня был звонок по телефону и мне сообщили, что большие бруски из бронзы вряд ли войдут в моду раньше чем через год. В моде сейчас полосатые костюмы. Мне совсем не нравится, Джером, твое стремление учить моих новых детей игнорировать моду. Ты что, не желаешь им добра?

– Ты права, конечно. – Джером тяжело вздохнул. – Я как-то об этом не подумал. Ну хорошо, дети. Я надеюсь, вам нравятся подарки, хотя, может быть, они не совсем то, чего вы ожидали. А теперь почему бы вам сразу не пойти и не надеть новые костюмы? Как раз к обеду.

– Вот это правильно, – поддержала его Эсме, – «Сальмонелла» – один из самых модных ресторанов. Я даже не уверена, обслужат ли там, если на вас не будет полосатых костюмов. Поэтому идите и быстро переоденьтесь. Гюнтер может объявиться с минуты на минуту.

– Мы мигом, – пообещал Клаус. – И еще раз спасибо за подарки.

– Не стоит благодарности, – ответил Джером и улыбнулся, а дети улыбнулись ему в ответ. Дети покинули гостиную, прошли длинный коридор, пересекли кухню, миновали еще одну гостиную, затем четыре ванных и так далее и так далее, пока наконец не добрались до своих спален. Они минуту постояли возле трех дверей, печально глядя в мешки с подарками.

– Не представляю, как мы сможем это носить, – сказала Вайолет.

– И я не понимаю, – сказал Клаус. – Тем обиднее думать о подарках, которые нам так хотелось получить.

– Пиктиу, – мрачно пробормотала Солнышко.

– Кто бы нас послушал! – неожиданно сказала Вайолет. – Впечатление, что мы безнадежно испорчены. А ведь мы живем в огромной квартире, у каждого своя комната. Консьерж обещал проследить, чтобы сюда не проник Граф Олаф, и по крайней мере один из наших опекунов – интересный человек. И тем не менее стоим тут и жалуемся…