Лира. Жизнь на грани миров
Шрифт:
Я рассказала Ли про разговор с его матерью и желание показать меня лекарю. А ещё про отсутствие нижнего белья.
– А ещё, ввиду твоей истории, думаю, матушка хочет удостовериться, что я не тяжела.
Ли замолчал. Думает над возникшими трудностями?
Потом сказал адрес вознице. Когда мы оказались на месте, жених подал мне руку и повёл к какому-то доктору, как значилось на вывеске.
– Что вас беспокоит, мадам?
– спросил лекарь - старичок с коротенькой бородкой.
– Ничего.
– Доктор, вы можете сказать, в тягости ли моя подруга?
– спросил Лигат.
Лекарь так на меня посмотрел, словно обвинил во всех смертных грехах.
– Просто муж у неё умер, и могла ли она понести от него. Есть ли надежда...
– добавил жених.
Взгляд доктора потеплел.
Он задавал неприличные вопросы, я старалась отвечать относительно честно, но согласно легенде. Что половую жизнь начала вести два года назад, когда первые лунные дни появились и много всего другого. Спросили меня и когда последний раз с мужем пытались зачать дитя. Пришлось нагло соврать, что пару месяцев назад, перед самой его... И я разрыдалась...
Меня так же ощупали, благо, под юбку залезать не стали. И с миром отпустили. Я отчаянно краснела у лекаря. Списывали наверняка на смущение перед доктором. Но на самом деле мне было стыдно про такое говорить перед Ли, да ещё и нагло врать. У нас считалось позором, если половые сношения происходят не с мужем. Девушки себя хранили, да и вдовы не пускались во все тяжкие. Но здесь правде не поверят. А доказательства моей невинности разрушат мою легенду, ведь девственных вдов не бывает. И как бы меня, как во времена инквизиции, не сожгли на костре. Отец Уитворта ведь фанатик. А ещё я так убедительно играла, что на месте Ли сомнения у меня бы закрались, а не правду ли я говорю? Всевышний, как же стыдно! Я ведь порядочная девушка. Пока ещё девушка!
Ещё меня пощупали, померили температуру, заглянули в мой рот. Чувствовала себя лошадью при покупке.
Ли забрал бумаги себе, которые выдал лекарь.
Затем мы поездили по улочкам, где мне показывали разные производства. Всё это время жених общался со мной исключительно на французском. Я пробормотала, что дюже неловко перед ним было. Ещё подумает невесть что...
– Я вам доверяю, мадам, - сказал жених.
И вот поверил или нет? А пока домой не вернёмся, поговорить толком не выйдет.
Мы также посетили несколько фабрик, по делам Лигата. И я не осталась в кабриолете, а отправилась с ним.
Боже, какая вонь стояла там. Такое ощущение, что нужники вообще не чистились. Чуть в обморок не упала. Да и условия труда оставляли желать лучшего. Рабство. Самое настоящее. На меня же смотрели с ненавистью. Ли же, казалось, не замечали. Да и я б ненавидела богатеев, явившихся сюда либо поглазеть, либо использовать их труд. Приятного мало. И если хозяин вёл дела с другими предпринимателями, то вряд ли среди них были женщины. А значит, либо мне стало любопытно, либо... В любом случае, они живые люди, а не животные, запертые в клетках.
Условия труда были ужасны, рабочие вдыхали пыль, многие выглядели болезненно, на некоторых предприятиях работали лишь женщины и дети. Как эти хозяева добились того, чтобы люди шли на такую работу добровольно? На металлургических заводах было не лучше. Нестерпимая жара, полуголые мужчины, затхлый запах пота и испражнений.
Я была так ошарашена всем этим, что просто не находила слов. Ли периодами надевал очки. То ли, чтобы защититься от мелкой пыли, то ли ещё для чего.
И вот на одном заводе меня посетило видение, когда я увидела его владельца. Седого с бакенбардами мужчину, кого-то мне смутно напомнившего.
...Зубцы стены, выглядывающей из земли, которые начинают откапывать вот такие рабочие. Разве что все одетые, с головными уборами. Откапывают лопатами, весьма упорно. И руководит ими вот этот седой человек с бакенбардами или очень на него похожий. Постепенно проступают оконечности здания, и я узнаю металлургический завод своего города, полуразрушенный, засыпанный. Одно из инженерных сооружений откапывают в первую очередь, хозяин работников раздаёт указания на английском языке, велев ничего не трогать. Первым проникает внутрь. Затхлый воздух вызывает приступ кашля, но он с газовым фонарём идёт в помещение.
– Мадам Анри, Лизетт, - доносится знакомый голос, мне брызгают на лицо водой. Первым вижу Ли. Его глаза глядят обеспокоенно. Над ним вижу перекрытия завода. Он подхватывает меня на руки и выносит на улицу. Вот только легче дышать не становится.
Жених отнёс меня в кабриолет, велев вознице ехать в ближайший храм за городом.
Всё это время держал меня почти что на руках.
– Ли, - бормотал он, - держитесь!
Сам внёс меня в храм. Сразу же ощутила прилив сил. И крестик стал слегка покалывать.
Вот только к нам спешил священник. В отличие от наших настройщиков в белой форме, этот был в чёрной сутане и белым воротничком.
– Хотите пожениться?
– спросил он нас.
– Или вы исповедаться желаете?
Мы с женихом переглянулись.
– Исповедаться...
– прошептала я.
– Тогда оставьте нас, - сказал священник.
Пришлось Ли покинуть меня, хотя я и вцепилась в его руку.
– Всё хорошо, - обнимая, прошептал он на английском.
– Вам станет легче, мадам. Слишком многое вы сегодня повидали.
И в чём мне исповедоваться? Какие грехи я сегодня совершила с точки зрения католической церкви? Кроме лжи, которой я себя окружила, я не чувствовала более ничего.
Ах да, блуд, который был ненастоящим, осуждение Мари.
Но самое главное - я ничем не помогла рабам на фабриках, сославшись на то, что не в состоянии это сделать.
И я начала исповедь с того, что увидела, признавая свою вину за то, что не видела этого раньше. Исхудалые, голодные, бессильные люди, умирающие прямо в цехах и ради чего? Ради нас, чтобы мы носили дорогие наряды, ездили на каретах, строили паровозы и всё остальное?