Лирика Древнего Рима
Шрифт:
5 Будут ли белыми там изящно двигать руками
Или на всяческий лад что-нибудь там распевать,
Раны в то время себе глаза мои пристально ищут
Там, где иная сидит, белую грудь обнажив,
Там, где по ясному лбу струятся небрежные кудри
10 И не дает им упасть с камнем индийским игла.398
Если ж презрительный взгляд я суровой красавицы встречу,
Потом холодным тогда мой
Спросишь ты, Демофоонт, почему же я так увлекаюсь,
Но на вопрос «почему» не отвечает любовь.
15 Руки иной почему себе ранит священным кинжалом399
И под фригийский напев бьется, в бреду опьянев?
Каждому разный порок природою дан от рожденья,
Мне же, как видно, судьбой вечно влюбляться дано.
Пусть, как Фамира-певец, ничего не способен я видеть,
20 Но, мой завистник, не быть мне на красавиц слепым.
Если ж тебе я кажусь слабоватым каким-то и тощим,
Ты ошибаешься: я с честью Венере служу.
Можешь ты сам расспросить: убеждались красавицы часто,
Что я способен любить целую ночь напролет.
25 Вместе с Алкменой провел Юпитер две долгие ночи,
В небе две ночи подряд не было вовсе царя;
Но не расслабленным бог ко громам от нее возвращался.
Собственных сил никогда не истощает любовь.
Разве, когда Ахиллес отрывался от ласк Брисеиды,
30 Меньше фригиец дрожал пред фессалийским копьем?
Иль, когда Гектор вставал с постели своей Андромахи,
Разве микенцев суда не трепетали в бою?
Тот и другой корабли были в силах разрушить и стены:
Оба во мне — я Пелид, Гектор неистовый я.
35 Ты посмотри: небеса то луна освещает, то солнце, —
Вот точно так же и мне женщины мало одной.
Пусть же вторая меня согревает в объятиях пылких,
Если у первой себе места я вдруг не найду;
Или же, если одна на слугу моего разозлится,
40 Пусть она знает, что я страстно желанен другой.
Ибо на двух якорях корабль обеспечен надежней,
Меньше тревожится мать, если растит близнецов.
Коль холодна — откажи; а нет — приходи на свиданье!
Что за охота тебе попусту тратить слова?
45 Правду сказать, ничего для любовника нет нестерпимей
Той, что, надежду подав, вдруг отказалась прийти.
Как, с боку на бок вертясь на постели, он тяжко вздыхает,
Думая, где же она и почему не пришла?
Он донимает раба, повторяя все те же вопросы,
И заставляет
Мне, кто старался бежать с дорог неотесанной черни,
Сладостна стала теперь даже из лужи вода.
Кто-нибудь знатный раба подкупает нередко чужого,
Чтоб обещанья его передал тот госпоже,
5 И повторяет вопрос: «В каком она портике нынче?»
Или: «На Марсовом где поле гуляет она?»
Это затем, чтоб, свершив, как у нас говорят, Геркулесов
Подвиг, в ответ получить: «Что же подаришь ты мне?»
Чтоб любоваться ты мог на сторожа кислую рожу
10 И, укрываясь, в его грязной каморке сидеть!
Да, и за целый-то год ты одну только ночь и получишь!
Ну вас совсем, коли вам дверь запертая мила!
Нет, только та, что гулять может вольно, отбросив накидку,
И никаких сторожей нет при ней, — та мне мила;
15 Что не боится башмак замарать на Священной Дороге400
И не заставит совсем ждать, коли к ней подойдешь.
Мучить не станет она и, болтая, того не попросит,
Что тебе дать пожалел старый твой скряга-отец.
Не завопит: «Я боюсь! Вставай же скорей, умоляю:
20 Горе, сегодня ко мне муж из деревни придет!»
Те, каких мне Евфрат и каких мне Оронт присылает,
Эти по мне: не хочу робких, украденных ласк.
Право, теперь никакой не осталось любовникам воли:
Тот, кто захочет любить, сразу же станет рабом.
«Ты ль это все говоришь? Ты, прославленный собственной книгой!
Ведь твою Кинфию здесь весь уже форум прочел.
Но от признаний таких чей лоб не покроется потом?
Где тут скрытность любви, где благородство стыда?»
5 Да! Если б Кинфия мне уделяла и нежность и ласку,
То не прослыл бы у вас первым беспутником я;
Я не ходил бы теперь ошельмованным в городе нашем, —
И хоть бы страстью пылал, имя свое бы я скрыл.
Не удивляйся же впредь, что ищу я охотно дешевых:
10 Эти бесчестят не так. Это, по-твоему, вздор?
То опахало ей дай из хвостов горделивых павлинов
Иль прохладительный шар401 в руки ты ей положи;
Я раздражен, так достань из слонового зуба ей кости,
Всякую дрянь, что блестит в лавках Дороги Святой!