Лирика
Шрифт:
Русская поэзия, как и всякая поэзия, знает выдающихся мастеров, ценит их отдельные лирические пьесы, помнит строфы, строчки, образы. И совсем немного поэтов, сумевших создать лирическое сочинение редкого содержательного и формального единства, как говорится, без сучка без задоринки, где всё: тема, сюжет, строфика, ритм, интонация, стиль, колорит, образ, настроение – творят артистическое пространство, будто бы созданное из ничего. Говоря откровенно и не прибегая к выспренному тону, можно заметить, что сделанное из ничего, как правило, сделано из вечности. Потому невозможно для доказательства художественной оригинальности и силы из этого многосмыслия избрать нечто одно,
Почему-то оказались без должного внимания два мощных и одиноких стихотворения Рубцова. Они и до сих пор живут на окраине его поэзии. Это «Поезд» и «Неизвестный». Когда приходится читать или слышать, как кто-то читает «Поезд», я, например, всегда вспоминаю, как эту вещь читал Михаил Павлович Еремин, профессор-пушкинист, небывалая личность, властитель дум Литературного института в 1960–1980 годы. Рубцов внимательно слушал его лекции. В этом шедевре есть отзвук знаменитого стихотворения Александра Кочеткова «Баллада о прокуренном вагоне». Но у Рубцова власть случая над человеческой жизнью дана в иных, обыденных тонах. Вот этот постукивающий ритм, страшно и мрачно постукивающий, как проходящий мимо поезд, вселяет в сердце неотвратимый ужас случайного перехода в ничто бесценной человеческой жизни, который даже не снимается последними строками извинения и улыбки, – «И какое может быть крушенье, Если столько в поезде народу?». Вот начало стихотворения:
Поезд мчался с грохотом и воем,Поезд мчался с лязганьем и свистом,И ему навстречу желтым роемПонеслись огни в просторе мглистом.И откуда такое провидение у еще молодого человека, полного сил, а следовательно, и надежд? Откуда такое прямое, без похоронно-катастрофического убранства, ощущение всей бездонности роковой загадки под названием жизнь? «Поезд» – космическая и глубоко философская вещь, страшная по-своему. Нерасторжимость света и тьмы – и все это не просто названо или описано, а раскрыто вот здесь, сейчас, перед нами. И заставляет нас пережить не это сочинение, а то, что его породило.
Стихотворение «Неизвестный» – редкое по мощи, хотя сюжет его в общем-то традиционный: о беглом человеке, бродяге («бежал бродяга с Сахалина»). Но какова сила и картинность в аскетическом изображении бесприютности, ледяного одиночества человека в мире! Рубцов будто идет по давно пробитым поэтическим следам. Энергия, ритм «последнего шага», нечто кинематографическое, мгновенный монтаж кадров, их столкновение – из всего этого встает настигающая нас судьба и определенного человека, и народа.
Он шел против снега во мраке,Бездомный, голодный, больной.Он после стучался в баракиВ какой-то деревне лесной.Его не пустили. ТупаяКакая-то бабка в упорСказала, к нему подступая:– Бродяга. Наверное, вор…Он шел. Но угрюмо и грозноБелели снега впереди!Он вышел на берег морозной,Безжизненной страшной реки.Он вздрогнул, очнулся и сноваЗабылся, качнулся вперед…Он умер без крика, без слова,Он знал, что в дороге умрет.Он умер, снегами отпетый…А люди вели разговорВсе тот же, узнавши об этом:«Бродяга. Наверное, вор».Стихи Рубцова на редкость переполнены людьми, характерами, персонажами, лицами и ликами и в значительной своей части близки прозе Василия Шукшина, одна из книг которого так и называется – «Характеры». Природа соответствует у Рубцова состояниям и настроениям человека, являясь их таинственным эхом. И безусловно главенствующим, связующим образом шумного веселья и тихого, среди утрат и бед, людского мира, является образ матери, так рано ушедшей из жизни. К нему поэт в связи с различными обстоятельствами не раз возвращается.
Сижу среди своих стихов,Бумаг и хлама.А где-то есть во мгле снеговМогила мамы.В 1960 году Рубцов написал стихотворение «Добрый Филя». Это лирический портрет личности особенной, на которой, как говорили в старину, держится Русь. Легкий волнообразный ритм, простые предметы-детали, отсутствие моралистических суждений позволили поэту создать пленительный и покоряющий образ. И до сих пор даже далекие от поэзии или интереса к ней люди при упоминании имени Рубцова спрашивают: «Это который написал о Филе?»
Я запомнил, как диво,Тот лесной хуторок,Задремавший счастливоМеж звериных дорог…Там в избе деревянной,Без претензий и льгот,Так, без газа, без ваннойДобрый Филя живет.Филя любит скотину,Ест любую еду,Филя ходит в долину,Филя дует в дуду!Мир такой справедливый,Даже нечего крыть…– Филя! Что молчаливый?– А о чем говорить?Поэзию Рубцова питает и держит острое национальное чувство, без гордыни, восторженности, а тем более без плакатной демонстративности. Это присуще всем значительным русским поэтам давнего и недавнего прошлого. Полюсы этого присутствия России имеют совершенно различные воплощения. Это и край, где родился, вырастал и жил поэт («За Вологду, землю родную, Я снова стакан подниму!»). Деревня – родина души, более того, души России. Потому при обращении поэта к этим началам всегда ощущается необыкновенный музыкальный подъем, мужественная оглядка на прошлое. Нет часто встречаемой в подобных случаях сентиментальности и воспоминальных туманов. Есть твердая сила.
В этой деревне огни не погашены.Ты мне тоску не пророчь!Светлыми звездами нежно украшенаТихая зимняя ночь.Скромная девушка мне улыбается,Сам я улыбчив и рад!Трудное, трудное – все забывается,Светлые звезды горят!(«Зимняя песня»)
И всё песни, песни.
Я уеду из этой деревни…Будет льдом покрываться река,Будут ночью поскрипывать двери,Будет грязь на дворе глубока.