Лис. Сказания Приграничья
Шрифт:
Вождь прижал пальцы с огнем к низу живота жертвы, словно пытался затушить их. Девушка закрыла глаза, застонала — жалобно, вождь понимал это. Но все равно почувствовал иное, призывное в этом стоне. Кочевник понимал — еще несколько мгновений, и он бросится на жертву, схватит за длинные, ниже лопаток, волосы, которые сейчас свободно лежат на холодной земле. Намотает их на руку, потянет, заставив девушку выгнуться — так будет удобнее.
Вождь тряхнул головой. Наваждение спало. Нет, не для этого он здесь, не для этого оставил свежее мясо нетронутым. Нельзя столько терпеть и сдаться на середине. Пальцы Вандера нарисовали на животе жертвы
Тьма, словно почуяв победу вождя, согласилась принять жертву. А может, так и есть — кто знает, что на уме у существа, которое не имеет формы?
За спиной Вандер почуял присутствие шамана. Энд подкрался неслышно, протянул вождю камень. Величиной с кулак, обычно бледно-розовый, сейчас он горел алым огнем, пульсировал, словно твердое сердце великана.
Вождь схватился артефакт, вложил его в выжженный контур треугольника на животе жертвы. Закрыл глаза и расслабился, отдав себя на волю сил, о могуществе которых ему рассказывал байки в детстве отец. Его работа пока что завершена.
— Ск'арлет Ванвит, — прошептал Вандер. «Алое безумие» на языке древних кочевников, которые населяли этот мир еще до прихода магов, еще до начала войны за Приграничье. Название артефакта, за которые погибли тысячи кочевников, вся та древняя мощь, остатки которой до сих пор путешествуют по побережью и степи.
Артефакт отозвался пульсацией. Соприкасаясь с кожей девушки, он протянул жгуты энергии, впился в белое тело липкими присосками. Девушка, попрощавшаяся с жизнью, напрягала мышцы, пыталась оторвать крепко привязанные запястья от земли. Но лишь помогала присоскам глубже проникнуть в ее тело, подарив им энергию и жизненную силу. Девушка закрыла глаза, стремясь не видеть склонившегося перед ней кочевника. Обнаженного Вандера, который был больше ее в два раза. Вождя, которого она ненавидела. Потому что помнила, кто нанес решающий удар ее отцу перед тем, как сделать ее пленницей. Перед глазами юной до сих пор стоял вид отца, который падал на землю с гримасой ужаса на лице, пронзенный широким лезвием изогнутой сабли.
Ненависть, смешанная со страхом, сыграла свою роль. Тьма почувствовала первое чувство. Алая пульсация — второе. Черный цвет объединился с алым, пришел к согласию. Алая тьма.
Тьма мягко коснулась тела жертвы. Скорее играя, чем на самом деле боясь спугнуть. Чувства пропитали девушку, она до конца сыграет нужную роль. Тьма ласкала жертву, медленно и мягко — нечасто ей давали возможность так позабавиться. Тьма растягивала момент наслаждения. Кто сказать, что Алое безумие не может испытывать радость? Тьма играла с жертвой, как опытная женщина манипулирует возжелавшим ее мужчиной. Прикидываясь, что готова сдаться, или наоборот, усиливая напор, тьма высасывала из жертвы человеческую энергию и подменяла своей.
Алое безумие наслаждалось каждой секундой, которое позволяло ей пить человеческую энергию. Каждым мгновением, которое оно проводила за обедом. Тьма понимала, что еды не хватит, чтобы воспрянуть из заточения, но все равно не могла сдержаться и бросалась на пищу, подталкивая ее щупальцами.
Девушка вскрикнула, тяжело задышала. Вандер услышал, почувствовал, как его бросило в жар. На лбу выступил пот. Вождь до боли закусил губу, так, что начала сочиться кровь. Стиснул зубы — челюсть сводило. Сжал кулаки, стараясь не думать о возбуждении, которое поднималось из мужского начала. Сегодня — время тьмы. И мясо на скамье — не для него, а для…
Девушка застонала — ее силы уходили во тьму. Алое безумие сжирало эмоции начисто, лишая страха, ненависти, жажды мести. Принося долгожданное облегчение. Девушка извивалась на скамье, забыв о том, что секунду назад хотела умереть. Нет, сейчас она хотела не этого. Она, широко распахнув глаза, чуть приоткрыв рот, жадно смотрела на громаду Вандера. Любовалась тугими мышцами кочевника. Вспоминала, как пальцы мужчины гладили низ ее живота. Она желала того, кто вырезал ее семью.
Тьма сдерживалась. Питалась эмоциями, растягивая удовольствие — она-то знала, что если пища испытывает возбуждение, то уже скоро. Алое безумие походило сейчас на вождя — пыталось сдержаться, не дать волю инстинкту и желанию. Алому безумию хотелось броситься на жертву, вонзить не пару, а сразу все щупальца, и жрать, чавкая от удовольствия.
Девушку пронзил удар током. Жертва выгнулась на скамье, потянула вверх грудь с острыми торчащими розовыми сосками. Охнула, разрываемая тьмой. Вандер зарычал, заскрипел зубами. Вождя покачивало, ноздри трепетали, ощущая запах желания. Но кочевник оказался сильнее тьмы.
Алое безумие не сдержалось. Тело девушки заполнилось тьмой больше, чем наполовину, и алый цвет поддался искушению. Бросился жрать, поглощая жертву и снаружи, и изнутри. Девушка вскрикнула, уже не возбужденно, а от внезапно вернувшегося испуга. Из носа, глаз, ушей — отовсюду хлынула кровь. Внутренние органы пожирались тьмой, сущность, заложенная в артефакт, стремилась насытиться. Пока жертва испытывает эмоцию, пока еще может чувствовать. Алое безумие не могло питаться мертвечиной.
Тьма окутала жертву, спрятала белое истерзанное тело плотным липким туманом. Пир заканчивался. Алый оттенок закончил впитывать страх, почуял, как последний раз вздохнуло тело жертвы и испустило дух. Энергия алого безумия вырвалась наружу, обиженно взревело и вернулось в пульсирующий камень, оставшийся на животе девушки. Вернулось в темницу, которая мешала набраться сил, и дом, который помогал выжить без еды.
Тьма не была такой разборчивой, как ее алая сестра. Тьма доедала жертву — она знала, что из девушки еще можно получить эмоциональную пищу, пока кровь не остыла, пока мышцы подрагивают, хоть сердце и прекратило ритм.
Вандер прерывисто вздохнул, усилием воли отогнал желания. Вождь хотел девушку, пусть и испустившую дух, безжизненно лежащую на скамье. Нет, не сейчас. Все после. Вождь тряхнул густыми волосами, осторожно подхватил пульсирующий алым камень. Теплый, разбухший. Твердый, но податливый. Алое безумие. Артефакт, передаваемый от отца к сыну. Последний шанс кочевников.
— Заряда хватит на десяток битв, — кивнул Энд, рассматривая артефакт. Шаман не промолвил ни слова, пока артефакт не зарядился. — Но потом придется повторить.
— С каждым разом это дается все сложнее, — осторожно, держа камень двумя ладонями, проговорил вождь. — Я думал, что получится привыкнуть, но вышло наоборот. Сдерживаться трудно. Очень трудно.
Голос Вандера дрожал. Шаман отвернулся, не позволяя себе смотреть на встревоженного, растрепанного вождя. Вандер имел право на такое состояние, но не дело смотреть на вождя в такой момент. Энд понимал, что нервозность пройдет, и Вандера будет волновать слабость, которую он продемонстрировал шаману. А позволить ему это Энд не мог.