Лисенок Вук

Фекете Иштван

Он так оттрепал Кар, что та упала на землю, а сам понёсся к деревне.

Пока ворона пришла в себя, чеглок был уже далеко.

– Кар-кар! Убийца, бандит! На помощь! Кар! – И, пыхтя, она пустилась вдогонку за чеглоком.

В небе над лисами стало тихо.

– Улетели, – сказал Вук.

– Погоди, – заворчала на него Карак – Если человек поблизости, то он, конечно, услышал дикий шум и что-нибудь говорит, чего мы не понимаем, но добра не жди.

Некоторое время они прислушивались, и старая лисица уже потянулась, опомнившись

от волнений, как вдруг они вздрогнули, неожиданно уловив человеческую речь.

– Боршош, ты видел ласточек? – спросил кто-то басом.

– Видел, господин старший лесничий. И ворону тоже. Неспроста это.

– Да. Мне думается, это пшеничное поле больше знает о судьбе деревенских гусей, чем мы.

– Вы изволите подозревать лис?

– Я почти уверен. Завтра сожнут пшеницу. Соберите здесь на заре всех лесников. Мы обложим лисиц. Может, удастся разделаться с ними.

– Слушаюсь, господин старший лесничий.

И потом наступила тишина.

После долгого молчания Карак заговорила:

– Пусть ветер играет костями Чи и всей её шайки, пусть вши заедят Кар, эту воровку с грязными когтями. Теперь Гладкокожий ополчится на нас.

– Насколько я слышу, люди ушли, высказал своё мнение Вук.

– Детский лепет! – негодовала Карак. – Они ушли, но вернутся, поверь мне. Надо искать другое пристанище. Ещё разок мы поспим здесь, но не больше, иначе горя не оберёшься.

Весь день они строили планы. Карак перечисляла разные места, куда можно уйти.

– Но так хорошо нигде не будет, – злилась она.

– А Инь? – спросил Вук с такой грустью, что Карак стало стыдно.

– Придёт и её черёд, но для этого надо выбрать подходящее время. Такую тёмную ночь, чтобы даже мы пробирались наощупь. Такую погоду, когда над нами засверкает молния, загремит гром и начнут гнуться со стоном даже самые высокие деревья. Надо дождаться такого момента.

Между тем стемнело, и суровый ветер со свистом пронёсся по пшеничному полю. Принюхиваясь, Вук смотрел на шелестящие стебли пшеницы. Где-то вдали глухо рокотало небо, и за лесом, спускаясь с высоты, золотой бич хлестал землю.

Лисёнок бросил на Карак вопросительный взгляд.

– Это ещё не настоящая гроза, – сказала она, зная, что у Вука на уме Инь.

Старая лисица с ужасом думала о доме на опушке и не собиралась рисковать своей шкурой.

А ветер крепчал и гнал над лисами огромные чёрные тучи. Из леса доносился свист качающихся старых сосен и треск сухих веток, которые, оторвавшись от дерева и задевая на лету другие, падали на землю.

Тучи набегали и громоздились друг на друга, подгоняемые свистящим бичом ветра, и когда тьма стала такой же густой и непроницаемой, как в старой лисьей крепости на берегу озера, хлынул дождь.

Лисы молча следили за переменой погоды. Вук всё больше

приободрялся, а Карак приуныла. Ей трудно было решиться на опасную вылазку, и она охотно уклонилась бы от неё, если бы погода немного улучшилась.

Но гроза неистово бушевала в ночи, и старая лисица со вздохом проговорила:

– Пойдём, но запомни навсегда, на большее я была бы не способна даже ради себя самой.

Вук подполз поближе к Карак и сказал веско, как лис, который один выходит на охоту и сам распоряжается в своей норе:

– Моя добыча будет твоей добычей, не только теперь, но и когда ты одряхлеешь и от старости сточатся твои зубы.

– Если мы выживем, – бросила на бегу Карак, ведь они уже бежали освобождать Инь.

За тучами то и дело вспыхивали зарницы, и когда лисы добрались до дома на опушке, дождь уже лил как из ведра.

Возле забора они припали к земле, потому что ещё горели глаза окон. Собаки молчали, и ветер смешал их запахи, так что нельзя было понять, где они.

Лисы не спускали глаз с дома и мгновенно оцепенели, когда открылась дверь и яркий свет залил двор.

В дверях стоял Гладкокожий с фонарём в руке.

– Финанц! Борзаш! – крикнул он и свистнул.

Лисы с дрожью ждали, что будет.

На свист сбежались собаки и, виляя хвостом, запрыгали вокруг человека, гладившего их по голове.

– Омерзительно! – прошептала Карак. – Они лижут ему ноги.

– Идите в дом, такая ужасная погода, – сказал человек, и собаки отряхнулись, чтобы не напачкать в комнате; это были хорошо воспитанные собаки.

Тут в кольце света появилась ещё одна собака. Большая белая овчарка. И она сначала виляла хвостом, но грустно понурила голову, когда человек набросился на неё:

– А кто будет дом караулить? Проваливай! – И он погрозил ей.

Старая овчарка поплелась прочь, жалея, что угодливостью не достигла того, что другие. Она была всего лишь простой деревенской овчаркой, сторожила дом, как её отец, и пожертвовала бы жизнью ради хозяина, но рук лизать не умела.

Так и осталась она на дворе в грозу.

Лисы прекрасно видели, как она шла к своей конуре, и слышали, что человек захлопнул дверь.

Вскоре тьма затянула окна, и потом лишь ветер с рёвом гулял возле дома.

– Пойду осмотрюсь, – встав с места, сказал Вук, – я знаю здесь лазейку.

Карак не пришло в голову возражать против того, чтобы на сей раз всем распоряжался её племянник, – ведь этот дом представлялся ей полной ужасов тайной.

Вук скрылся во мраке. Он осмотрел щели в заборе. Ниоткуда не грозила опасность, и когда он прошмыгнул через прежний лаз, в углу двора, как блуждающие огоньки, засверкали глаза Инь.

– Я здесь вместе с Карак, она нам поможет, – сказал он, когда Инь просунула на минутку нос между прутьями; она не могла выговорить ни слова, лишь металась судорожно за решёткой. – Сейчас мы придём, – прибавил он и стрелой помчался к Карак.