Лишь в твоих объятиях

Линден Кэролайн

Она склонялась к тому, что так оно и было. Она перебирала в памяти все случаи, когда отец насмехался над Томом, высмеивал его уравновешенный характер, его непритязательность. Отец никогда не отличался тактом, скромностью, и характер его никак нельзя было назвать уравновешенным. А Том, реагируя на выпады отца, всегда слегка улыбался или пожимал плечами и, казалось, не принимал его слов всерьез. Но, лишив его руки Калли, отец сумел на долгие годы привязать Тома — такого верного, преданного — к своей семье.

— Мне нужно почистить упряжь, — пробурчал он, пока она стояла, ошеломленная, не в силах что-нибудь сказать. — Хочу быть полезным, надо же что-то делать в этом шикарном доме. — Он исчез в глубине конюшни, оставив Крессиду

наедине с ужасающим открытием, что ее отец был совсем не таким благородным, как пыталась им внушить бабушка, хотя на самом деле он был ловким и хитрым.

Глава 19

Крессида пошла к дому. Ей не хотелось идти в гостиную, где болтали и смеялись. Она села на скамью в саду и долго сидела, стараясь как-то согласовать свое новое впечатление от того, что узнала об отце, с ее прежним представлением о нем. Нелегко было признать, что человек, которого она всегда так любила, чуть ли не боготворила, мог оказаться черствым и холодным, хотя уже в Лондоне она поняла, что плохо его знала. Бабушка, вот кто на самом деле боготворил отца, и к этому она приучила внучек. Теперь, когда отец пропал, она все время узнавала о нем какие-то неприятные вещи. Крессида продолжала трудиться над расшифровкой его записей и достигла некоторых успехов, но записи были старыми и вряд ли могли подсказать, где он может быть сейчас. Возможно, к лучшему. Она продолжит работу над ними, не в ее характере отступать перед трудной задачей, но только для того, чтобы до конца понять, что за человек их отец. Она должна воспользоваться шансом убедиться в том, что его исчезновение действительно к лучшему.

Холод от камня постепенно даже через юбки начал пробирать ее, и она поднялась, чтобы уйти в дом. В доме было тихо, в холле уже не стояли на вытяжку слуги. Гости, живущие по соседству, должно быть, разъехались, — в этот час миссис Хейз уже обычно ложилась спать. Из гостиной доносились голоса Джулии и ее кузины Эмили, разговаривающих с Джоном и Калли. Она колебалась, ей не хотелось показаться невежливой, но у нее не было желания присоединяться к ним.

— Крессида.

Ее сердце екнуло. Она стремительно повернулась и увидела Алека, в плаще и шляпе. Он, должно быть, прошел через боковую дверь, ближе к конюшням, и поэтому не увидел ее возле дома. Он выглядел уставшим и измученным, но Крессида вдруг почувствовала себя счастливой.

— Да?

В этот момент в гостиной засмеялись, послышались голоса Джулии и Эмили. Его взгляд, скользнув по двери, снова переключился на нее.

— Надеюсь, вы приятно провели вечер? — Она кивнула. Алек вздохнул, стянул с себя перчатки для верховой езды и сунул их в карман. — Замечательно. Могу я… минутку поговорить с вами?

Она снова кивнула и молча пошла за ним в кабинет.

Огонь в камине еще горел, лампы не были потушены. Появился слуга, чтобы взять у него плащ и шляпу. Алек смотрел куда-то в сторону и ждал, когда тот уйдет. Крессида была воплощением соблазна в своем платье цвета морской волны, с высоко убранными волосами и одной выбившейся прядью, колечком свернувшейся на щеке. Это напомнило ему о другом дне, когда он удерживал ее в библиотеке и, ее волосы растрепались под его руками. Он указал ей на диван, а сам сел подальше от нее.

— Я должен просить у вас прощения. Я всю неделю занимался поисками вашего отца, но пока не нашел никаких следов.

— Почему вы должны просить за это прощения? Потому что он усиленно занимался поисками, чтобы не оставаться дома и не видеть ее. Если бы он нашел ее отца, она могла бы покинуть их дом прежде, чем он, растеряв остатки своего благородства, соблазнит ее. А он думал об этом почти каждую минуту с тех пор, как удерживал ее в своих руках в библиотеке. Он прекрасно запомнил ощущения от ее нежной кожи и аромат ее волос. Он не хотел, чтобы она съехала, наоборот. Но он был тверд в намерении, предоставить ей свободу

выбора. Он слишком хорошо знал, каково это — чувствовать себя загнанным в угол и не способным что-либо изменить в своей жизни. Лучшее, что он мог сделать для нее, если не считать сдерживания собственных желаний, — вернуть ей то, что она потеряла.

Так что, уезжая из дома рано утром и возвращаясь поздно вечером, он отслеживал все ниточки, использовал любые возможности, при этом не делал секрета из своей миссии и щедро оплачивал информацию. Узнай Стаффорд, сколько денег потратил Алек на поиски какого-то сержанта, с ним случился бы апоплексический удар.

— Потому что я обещал информировать вас обо всех своих действиях, — пояснил он. — В свое оправдание могу лишь добавить, что я не жалел сил и старался ничего не упустить. Я ездил повсюду и задавал вопросы множеству людей. Она с пониманием кивнула.

— Я проехал до Лондона и обратно, побывал во всех местечках, расположенных по обеим сторонам этой главной дороги, — никто не видел вашего отца и не слышал о нем с тех пор, как он исчез. — Он выдержал паузу. — Мне очень жаль.

— Спасибо вам.

Алек не стал рассказывать ей о безобразных подробностях, о том, сколько счетов Джордж Тернер оставил неоплаченными и сколько трактирщиков и торговцев высказали желание добраться до его кошелька и даже до шеи. Он не рассказал ей об отставных солдатах и офицерах, на лицах которых при известии об исчезновении Тернера появлялось выражение странного облегчения, об одной вдове, которая уверяла, что была помолвлена с ним, и сплюнула при упоминании его имени. Но в целом можно было считать, что все его расспросы закончились ничем. Какая-то информация могла еще всплыть позже, но пока Алек был в полнейшем недоумении. Человек просто исчез — вместе с лошадью и какими-то вещами, которые он взял с собой, отправляясь в Лондон.

Ничего этого Алек не хотел обсуждать с Крессидой. И еще эта случайная встреча в библиотеке. Она была гостьей в доме его матери, приглашенной из жалости, а он поймал ее, не давал уйти, целовал. Когда он попытался придумать причину для извинения, у него ничего не получилось. Он только знал, что виноват и должен сожалеть о своем поведении, хотя желал повторения этого каждый день. Уклонение от встреч нисколько не уменьшало желания, и вот она здесь, рядом, еще более соблазнительная, чем всегда, и совсем не собирающаяся его укорять. Сирена, взывающая к зверю внутри его, искушающая и соблазняющая, призывающая преодолеть разделяющее их расстояние и начать с того, на чем он остановился в тот день, когда она была возбуждена и готова уступить желанию.

Но он не зверь. Сердечко у Крессиды Тернер верное, но недоверчивое, однажды оно уже было разбито. Как он может рисковать? Он не тот, кто ей нужен. Ей нужен мужчина с хорошей репутацией, который сможет обеспечить ей надежный тыл. А он со своей неопределенной судьбой вынужден барахтаться в водовороте событий. Ему не доверяют даже родственники, так что уж говорить обо всех остальных. Даже если бы он предложил ей выйти за него замуж, с ее стороны было бы глупо принять его предложение. Алек сосредоточил взгляд на своих руках, сцепленных на коленях. Стоит ему посмотреть на нее, как он начинает сходить с ума.

— Если не обнаружится что-нибудь в его записях, боюсь, у нас будет мало шансов на успех.

Крессида встрепенулась:

— О да, я продолжаю работать над ними, но пока еще не очень продвинулась.

Он кивнул:

— Может быть, все-таки обнаружится что-то. Крессида провела ладонями по своим коленям.

— Может быть. — После неловкого молчания она поднялась. — Спасибо за то, что вы рассказали мне это. Спокойной ночи.

Она пошла к двери. Алек прерывисто вздохнул.

— Крессида. — Она остановилась в дверях, но не оглянулась. — Тогда, в библиотеке… — Она медленно повернула голову, но при этом не посмотрела на него. Ресницы скрывали ее глаза. — Прошу прощения.