Лисица в борделе
Шрифт:
Берн застонал, кончая, и Виллоу тут же оттеснил друга, занимая его место и неумело тычась горячей головкой мне в анус. Член был толще, чем у Берна, а моё заднее отверстие уже сжалось и никак не желало раскрываться.
— Да что ж это… — бормотал Виллоу, крутя меня за бёдра и так, и эдак, — да что же ты такая узкая…
Мне надоела его бестолковая возня, к тому же, локти и колени уже ныли от однообразной позы.
— Сделаем перемену, красавчики, — сказала я решительно, поднимаясь с колен и потягиваясь всем телом. — У нас много времени впереди, и я покажу вам кое-что, чего
— Но я хочу тебя в задницу! — возмутился Виллоу, надрочивая стоящий колом член.
— Конечно, мой милый, — утешила я его, погладив по щеке, — сегодня все твои желания исполнятся, обещаю. Только немного терпения, совсем немного…
Пока Берн приходил в себя после оглушительного попочного дебюта, я взяла масло и щедро намазала себя, а потом — члены лесным людям. В этот последний забег я намеревалась получить максимум удовольствия.
– Встаньте вот так, — я поставила мужчин лицом друг к другу, а сама встала между ними, обняв Берна за шею и потираясь ягодицами о бёдра Виллоу. — А теперь — держи меня, дорогуша… — и я прыгнула на Берна, повиснув у него на плечах, обняв ногами за поясницу и насаживаясь на его уже отвердевший член.
Надо отдать лесорубу должное — он оказался таким же крепким, как его мужское достоинство — только пошире расставил ноги для устойчивости.
— Как хорошо скользить по этой дубинке, — тихо засмеялась я, глядя мужчине в глаза и потихоньку поднимаясь и опускаясь. — Чувствуешь, как глубоко он входит в меня? Достаёт почти до горла… Такой огромный…
Глаза у Берна были дикие, жилы на лбу вздулись, он широко открыл рот и шумно и прерывисто дышал, схватив меня под бёдра и подбрасывая. Я прыгала на нём, и ахала от восторга всякий раз, когда он насаживал меня на свой стержень до самого конца.
Наконец, я вспомнила про Виллоу, который сиротливо стоял в стороне, надрочивая член. Оглянувшись, я чуть не расхохоталась — таким унылым выглядел бедный лесоруб, обделённый любовью.
— Ну же, подходи смелее, — поманила я его, выгибаясь в пояснице. — Ты же хотел мою попку, так вот она — только и ждёт, когда ты засадишь поглубже.
23
Виллоу не заставил себя долго упрашивать, и уже через секунду стоял позади меня, целясь мне в анус своим орудием. Теперь член проскользнул с заднего хода легко — помогли масло и поза, в которой я сама насаживалась на два торчащих колом мужских ствола.
Поёрзав, я устроилась поудобнее, обхватив мужчина за шеи и развернув плечи, чтобы удобнее было ласкать мою грудь, чем лесорубы тотчас и воспользовались. Они мяли мои груди, щипали соски, и одновременно поднимали и опускали меня, поднимали и опускали, держа за бедра и талию.
Теперь действия мужчин были синхронны, и меня не болтало из стороны в сторону, как когда они долбили меня каждый в том ритме, который был удобен. Теперь всё было для меня, и я собиралась насладиться этой скачкой от начала и до конца.
— Вы двое — такие славные, — мурлыкала я, пока они, побагровев от возбуждения и натуги, насаживали меня на себя, — и вы внутри бьетесь в меня, как два дружка, которые вот-вот встретятся…
Мои
Я стонала уже непритворно, мечтая, чтобы это скорее кончилось великолепным удовольствием, и не кончалось никогда. Запрокидывая голову, я то целовала Виллоу, который неумело водил по моим губам языком, или наклонялась к Берту, который в порыве страсти впивался мне в рот с такой яростью, что я не могла дышать.
— Ну же, мальчики!.. — подбадривала я их, вскрикивая в такт их движениям. — Ну же, сильнее меня!.. Ещё сильнее!.. Ах!.. Всю… жизнь… а-а… мечтала, чтобы… мужчины… носили меня… на руках…
В комнате стало жарко, пахло потом и мускусом, и розовым маслом, которым я была смазана, чтобы облегчить проникновение. Наши вздохи, стоны, вскрики и страстный шепот перемежались со шлепками и невероятно развратными влажными причмокивающими звуками, когда мужчины входили в меня, вонзаясь до упора. И было ещё что-то — квинтэссенция похоти, когда разврат перехлестывает все мыслимые грани, потому что не только ты развлекаешься сразу с двумя любовниками, но и кто-то смотрит на это… и стискивает зубы от желания, от злости, заливаясь слезами обиды и разочарования…
Наслаждение обрушилось на меня волной, унося остатки разума, человечной сущности, превращая меня в ту, кем я была на самом деле — в лису из дикого леса, в животное, зверицу, живущую лишь инстинктами. Я закричала, переживая пик, и выгибаясь всем телом в руках мужчин, а потом обмякла, падая на плечо Берту. Он крепко поцеловал меня в шею, зарычал и укусил, прижав зубами кожу, и вколачивая в меня член, будто решил продырявить насквозь.
– Я… щас… — пропыхтел Виллоу, бешено и совсем не в такт задвигавший бедрами, — щас кончу…
Мужчины закричали почти в унисон, выстреливая в меня тугими струями семени. Горячая человеческая страсть перетекала в меня, насыщала, наполняла до краёв… Когда мужчины повалились без сил, я успела спрыгнуть и встать на ноги.
Лесорубы лежали передо мной, тяжело дыша, не в состоянии пошевелиться, но смотрели по-прежнему с вожделением, шаря взглядами по моей груди и гладко выбритой промежности.
— Как же вы порадовали меня, красавчики, — похвалила я мужчин, перешагнула через Берта и подошла к ширме, за которой скрывалась моя покупательница. Я положила ладони на ширму и прижалась к ней лбом.
— Неплохо, да? — произнесла я вполголоса, зная, что госпожа Сесилия прекрасно меня слышит. — А теперь подумай, что будет, если твой муж и твой бывший жених попадут в мои руки? Они сойдут с ума от наслаждения, и после таких игр им всё остальное покажется пресным. А ты — так, вообще, отвратительно кислой.
Из-за ширмы послышались сдавленные проклятья — это госпожа Сесилия, цедя сквозь зубы, призывала на мою голову все кары небес, требуя покарать грешницу и развратницу. Я уловила что-то про «гнусную мерзавку» и «похотливую сучку» и засмеялась, прикрывая рот ладонью, а потом шепнула: