Лисица в борделе
Шрифт:
— Глубже заглатывай, сучка… — хрипел он, — и не вертись, подставляй личико!.. Сейчас я наведу тебе румянец, девка!..
Румянец он наводил хорошо — если от порки членом лицо у меня горело, то теперь казалось, что щёки вот-вот треснут — и от внутреннего давления, и от внешнего.
Ох уж эти человеческие мужчины! Почему они так ненасытны в своей жажде разврата? Попробовав поцелуй, спешат залезть женщине за пазуху, чтобы пощупать грудь, а потом — перейти непосредственно к постельным прыгалкам, присунув член в женское лоно. Но и этого им становится мало — когда простая любовь перестаёт казаться заманчивой, они изобретают
Господин Алтон — почтенный попечитель богаделен и честный семьянин — похоже, уже прошёл почти все стадии погружения в пучину разврата, но останавливаться на достигнутом не желал.
Страсть — опасная штука. Захватив, она овладеет тобой, точно так же, как ты владеешь телом шлюхи, которую купил. И так же, как шлюха становится рабыней своего клиента, так и ты становишься рабом страсти. И избавиться от этих оков очень непросто. Для слабых людей, наверное, и вовсе невозможно.
Вот и Алтон не мог отказаться от возможности получить удовольствие. Готов был потратить последние деньги, залезть в долги, только чтобы ещё засадить мне и отхлестать членом.
Проникновения и удары набирали обороты и силу, теперь я уже постанывала, вовсе не притворяясь.
— Сейчас кончу… — выдал, наконец, господин Алтон. — Проглотишь всё… моя грязная заечка… Вот сейчас… сейчас!.. А-а-а-ах!..
Он в последний раз загнал в меня член и закричал от наслаждения, содрогаясь всем телом. И его мужской орган тоже содрогался, выпуская семя — порцию за порцией.
Я справилась с этим бешеным потоком, не потеряв ни капли, и Алтон без сил рухнул на постель, а его член точно так же бессильно повис с края кровати, сочась последними струйками семени.
Ополоснувшись в тазу, я намочила полотенце и вернулась к постели, чтобы стереть с клиента следы его собственной страсти. Алтон уже нашел в себе силы улечься поудобнее — не поперек кровати, а вдоль, и я устроилась рядом, легко орудуя намоченной тряпкой.
— Какая же ты сладкая, заечка, — бормотал Алтон, блаженно закрыв глаза и на ощупь находя мои груди. — Эти сисечки будут преследовать меня вечно… Ни у кого нет таких сисечек… — тут он вдруг открыл глаза и приподнял голову. — А что у вас тут за девка — Афаль? Которая вроде как похожа на жену Бринка? Он торговец, у него дом на…
Ух ты! Слухи дошли даже до зайки-Алтона!
Постаравшись не выдать интереса, я равнодушно сказала, продолжая протирать член до блеска:
— Зачем вам эта девчонка, господин? Она всё равно не доставит вам и половины того удовольствия, что смогу я.
— Конечно, заечка, я ни на кого не променяю твои сисечки, — сделал мне одолжение Алтон. — Но про эту вашу Афаль говорят, что она совсем свела с ума и Бринка, и Мерсера. Они всегда были так дружны, а теперь между ними словно кошка пробежала!
«Скорее — лиса», — хихикнула я про себя.
А мой клиент продолжал:
— Раньше Мерсер был женихом госпожи Сесилии, но она выбрала Бринка…
— Может, поэтому и вражда? — округлила я глаза.
— Нет, глупая, — засмеялся Алтон, рассеянно пощипывая меня за соски, — это
— Что — Бринк? — осторожно подсказала я, почёсывая ему яйца, отчего он начал жмуриться, как довольный кот.
— Что-то между Бринком и женой тоже разлад, — сказал Алтон. — Болтают, что она изменила ему.
— Благородная дама — изменила?!
Моё деланное изумление Алтон принял, как настоящее и долго смеялся — таким забавным оно ему показалось.
— Думаешь, благородные дамы не грешат? — усмехнулся он. — Я слышал, что в дом Бринка приходили два каких-то парня из простых, искали госпожу Сесилию. Говорили, что пришли, чтобы встретиться с «самой лучшей шлюхой на свете». Бринк был в ярости, требовал наказать их за клевету, думал, что они перепутали его жену со шлюхой из борделя — с этой Афаль, вроде как они очень похожи. Но парни очень точно описали госпожу Сесилию, — он хихикнул, — похоже у нее такая же родинка между грудей, как и на щеке. А у шлюхи, говорят, родинки между грудей нет.
— Какой позор! — всплеснула я руками.
— Особенно для Бринка, — опять зашелся смехом Алтон. — Теперь он — почетный рогоносец. Сманил невесту друга, а потом она наставила ему рога! Что может быть забавнее?
— И правда, — согласилась я и тут же обиженно надула губы: — Но если вы выберете Афаль, а не меня…
— Не беспокойся, заечка, мне нужна только ты, — он начал усиленно мять мои груди и приказал: — Почеши мои яйки ещё… да, вот так…
27
Я была в восторге от услышанного, и, оставшись одна в своей комнате, долго смеялась в подушку. Ах, госпожа Сесилия! Лисья месть вас настигла! И грязные слухи — это пострашнее, чем потрахаться с двумя лесорубами. Алтон прав — всё это очень забавно. Грешила я, а репутация погублена совсем у другой женщины. И вряд ли она признается, что была в борделе, но только для того, чтобы понаблюдать, как шлюху будут иметь со всех сторон. И даже если и признается, доказать это не сможет. Её опознали. Её, а не Афаль. Уж кто-кто, а господин Бринк давно убедился, что у меня нет пикантной рождинки между грудей.
Теперь мне оставалось только ждать. Но ждать пришлось недолго. На следующий же день Бринк объявился в борделе, заказав меня на всю ночь до утра.
— Вас так долго не было, господин, — ластилась я к нему, но он ьолько рассеянно ответил на поцелуй. — Вы обещали вернуться на следующий день после праздника…
— Возникли кое-какие проблемы, — ответил он уклончиво,
«Знаю, с драгоценной жёнушкой», — захихикала я про себя, но напоказ грустно вздохнула и положила руку пониже пряжки поясного ремня Бринка, наглаживая мужское достоинство.
— Что бы ни случалось, — сказала я проникновенно, — не беспокойтесь, господин, я вас утешу.
— Да, — вздохнул он не менее грустно и горько, — утешь меня.
— Вы кажетесь таким расстроенным, — намурлыкивала я ему на ухо, пока раздевала — снимала с него камзол, потом рубашку, и всё это медленными, чувственными движениями, оглаживая по спине и плечам. — Это хозяин расстроил вас? Повысил плату за ночь?
— И это тоже, — невесело усмехнулся он, — Тюн, проходимец, своего не упустит. Сразу понял мой интерес.